Упёршись ногой в лавку, он ухватился за сапог половчее и потянул изо всех сил. Внезапно покойник со стуком завалился на бок. Никита в ужасе отскочил, но хозяин жилища вовсе не собирался вставать и выражать своё возмущение по поводу наглого грабежа. Правда, искренней радости от появления гостя, от него тоже вряд ли стоило ждать. Что-то подсказывало Никите, что при жизни тот был далеко не радушным хозяином – у трупа когда-то было отрезано правое ухо. А в одном кино Никита видел, что так обычно метили беглых преступников.
Сзади на сапогах оказалась шнуровка, она-то и мешала их стянуть. Никита развязал узлы, и дело пошло. Сняв сапоги, Никита в последний раз кинул взгляд на покойника. «Нож ему точно… уже не нужен, а мне… сгодится». – Осмелев, он отстегнул застёжку и с трудом вытянул пояс из-под трупа.
Нож удобно спрятался в кожаных ножнах с замысловатым рисунком из круглых заклёпок. Никита потянул за рукоять, и тот легко выскользнул из своего убежища, хищно сверкнув в полумраке. По длинному лезвию шёл рисунок из волнистых линий и завитков, приятная тяжесть добавляла уверенности.
Усевшись на пороге, Никита натянул сапоги, оказавшиеся, конечно же, большими, но это была сущая ерунда – их толстая подошва позволяла смело шагать и не смотреть всё время под ноги. Собрав оставленные у порога вещи, Никита, уже не оглядываясь, быстро проскочил дворик, миновал лестницу, свернул налево и бодро зашагал вдоль завала. Через несколько метров тот закончился, и под ногами появилась малозаметная тропинка, потянувшаяся через лес.
Шагалось легко. Он начал даже что-то весело насвистывать, сбивая палкой высокую траву, когда в зарослях справа от тропинки раздался громкий визг. От неожиданности Никита остановился. Визг не умолкал. К нему тут же добавилось многоголосое возмущенное похрюкивание. В кустах что-то зашуршало, и на тропинку выскочил маленький полосатый поросёнок, а следом за ним ещё два.
– Ух ты, кабанья семейка! Прико-ольно… – Никита, конечно, видел диких кабанов в зоопарке, но чтобы так близко… Поросята похрюкивали и повизгивали, явно не замечая Никиту, потом развернулись и дружно кинулись в заросли, откуда продолжал нестись душераздирающий визг.
«Режут там кого, что ли? Или вляпался свин куда? Поглядеть…» Но мысль осталась недодуманной. Через кусты шумно ломился кто-то большой, громко хрюкая и фыркая. Никита заметался по тропинке. В его планы совершенно не входила встреча с разъярённой мамашей или того хуже – папашей этих премиленьких свинюшек.
Инстинкт самосохранения, придушенный годами комфортной жизни, вырвался на волю и погнал Никиту, почти ощущающего на своём затылке дыхание злобной зверюги, готовой порвать любого, кто причинит вред её чаду, к ближайшему дереву.
Никогда в жизни он не влезал на дерево с такой быстротой! Устроившись на толстой ветке высоко над землей, мальчик перевёл дух. Отсюда ему было хорошо видно, как огромная кабаниха металась внизу, то подбегая к дереву, то снова вламываясь в заросли, откуда продолжал нестись визг несчастного поросенка. Выводок суматошно носился за ней следом.
Постепенно визг стих. То ли страдалец испустил дух, то ли мать все-таки вызволила его из беды, но шум и беготня прекратились. Повертевшись у дерева в последний раз, кабаниха принюхалась и попыталась задрать вверх голову на толстой шее, чтобы лучше разглядеть маленькими злыми глазками своего обидчика. Порыв землю у корней, она кинула ничего хорошего не предвещавший взгляд на затаившегося Никиту, громко хрюкнула, собрала своё потомство и скрылась в кустах, уводя детишек.
Спускаться было страшно. Вдруг кабаниха только сделала вид, что уходит, а сама залегла в засаде и ждёт, когда он слезет прямо к ней в пасть. Никита приуныл. Солнце давно перевалило за полдень. От долгого сидения ноги и спина затекли, да и пить хотелось. Повозившись на ветке, мальчик решил ещё немного подождать – кто знает, что там у этой свиньи на уме. Привалившись спиной к стволу дерева, он вытянул ноги и прикрыл глаза.
Задремав, он чуть не свалился. Сколько прошло времени, Никита не знал, но спина болела ужасно. «Не-е, пора кончать с жизнью пернатых и перепончатокрылых». – Он сладко потянулся и глянул вниз. Всё было спокойно.
Ухватившись руками за ветку, он уже нащупал ногой опору, собираясь быстренько спуститься с небес на землю, но внезапно что-то непонятное на этой самой земле заставило его замереть. Под ним по тропинке бесшумно, как тени, скользили люди.
От радости Никита чуть не закричал, но внезапно пересохший рот не смог выдавить из себя ни звука. Только через пару секунд он сообразил, что его смутило – люди были зелёными! Вначале он даже и разглядеть их как следует не мог – зелёное движение на фоне зелёных кустов.
Все они были одеты в буро-зелёные штаны и кожаные короткие сапоги, у каждого на поясе висел длинный нож. Голые торсы, руки и головы мужчин сплошь покрывала зелёная краска, делавшая их невидимыми в зарослях. Каждый воин в руках нёс копье и короткий толстый лук, к которому за спиной в кожаном колчане висел пучок стрел. Волосы по бокам голов были выбриты, оставляя посредине чёрный невысокий, как у боевого петуха, гребень.
Лиц лесных духов Никита не видел, но угроза, сквозившая в каждом движении зелёных людей, сразу задавила в зародыше надежду, что при виде него на этих лицах отразится бурная радость. Тем более, что оперения их коротких стрел подозрительно напоминали ту, что всё ещё торчала во лбу одноухого хозяина избушки.
Шествие закончилось довольно быстро. Никита насчитал пятнадцать воинов, бесшумно проскользнувших по тропинке в полном молчании. Лес проглотил их, не оставив следа. Передумав спускаться, Никита снова замер на ветке, вглядываясь в окружающий лес. Но никаких новых сюрпризов больше не было. Пока… не было.
«Ну я дебил! Может, тут киношку какую снимают! Про индейцев… Надо было заорать – и был бы уже дома. Мама борщик бы уже наливала… со сметаной…» В животе противно забурчало. «А чё они зелёные? Вроде индейцы все с перьями были, не помню я там зелёных… Витька бы спросить, он по индейцам спец».
Сидеть на ветке стало просто невмоготу, и Никита решительно слез на землю. Подобрав в кустах свой мешок, он огляделся и двинулся по тропинке вслед за лесными духами, стараясь теперь ступать как можно тише.
Солнце катилось к горизонту, удлиняя тени и сгущая сумрак под деревьями, превращая обычные кусты в жутких загадочных существ, норовящих подставить ножку, ударить по лицу и вцепиться в одежду. Свежий ветерок прогнал дневную жару, и Никита искренне порадовался, что прихватил рубаху. Пора было присматривать место для очередной ночёвки.
Тропинка обогнула густой кустарник, и Никита не сразу понял, что лес закончился, и впереди было ровное поле. От этого поля его отделяло только невысокое заграждение из срубленных деревьев, наваленных друг на дружку.
Не зная, идти ему дальше или провести ночь здесь, Никита вскарабкался на нижнюю ветку высокого дерева, пытаясь хоть что-нибудь увидеть в быстро надвигающейся темноте. За широким полем он разглядел что-то, похожее на постройки, но сколько ни вглядывался, не смог заметить ни одного огонька.