Том понял, что здесь нужно двигаться очень осторожно. Если выдать Амелии всю правду, это будет звучать как прозрачный намек, что ЦРУ недвусмысленно замешано в аварии самолета Уоллингера. А это стало бы уже серьезным обвинением.
– Не могу утверждать, – с сомнением в голосе сказал он. – Но что-то такое почувствовал. Может быть, я просто спроецировал…
– Спроецировал что?
Том бросил на нее быстрый взгляд. Прошел уже не один месяц с тех пор, как они разговаривали о произошедшем тогда, в Кабуле.
– Слушай. Ты знаешь, я принимал решения, о которых теперь очень сожалею, и…
– Хорошо, хорошо, – оборвала его Амелия, как будто Том заговорил о чем-то неприличном. Злясь на себя за свое постоянное желание все объяснить, рассказать, почему поступил именно так, и еще больше на Амелию, он замолчал. Повисла тяжелая пауза. – Господи боже, Том, – не выдержала она. – Ну не веди себя так, я умоляю. Я просто не хочу, чтобы разговор ушел в сторону. Мне нужно знать, что на уме у Чейтера.
– Зачем? – быстро спросил Том.
– Потому что у меня на его счет тоже большие сомнения.
Это было необычайно важное замечание, и Том уцепился за него, как собака за кость.
– Что ты имеешь в виду?
Амелия отодвинула тарелку в сторону. Ее тут же унес подлетевший официант. Она промокнула губы салфеткой и посмотрела в окно.
– Ты не задал мне самый очевидный вопрос, – сказала она, наблюдая за ребенком, который делал медленные неуверенные шажки по тротуару.
– Самый очевидный? Это какой же? Почему у тебя тоже сомнения? Что в итоге мы имеем на сегодняшний день?
Амелия повернулась и взглянула ему в лицо.
– Почему я здесь и что я здесь делаю? – Ее тон был странно мелодраматичным. Пожалуй, в нем была даже некая доля паники. Том напомнил ей, что именно этот вопрос он ей и задал сразу же, как только увидел в лаунже отеля. Но Амелия, пребывая в странном расположении духа, уже не в первый раз проигнорировала его слова.
– О’кей. Почему ты в Стамбуле? Что-нибудь происходит в Сирии?
Она снова отвернулась к окну. Они оба постоянно посматривали на тех, кто входит в ресторан, – вдруг попадется лицо, которое уже встречалось; окидывали взглядом самые очевидные наблюдательные пункты на другой стороне улицы. Но дело было не в конспирации. Что-то беспокоило Амелию. Она будто взвешивала все за и против – посвятить Тома кое во что еще или нет?
– Мы потеряли еще одного.
– Что?!
– В Тегеране. В понедельник. Взрыв.
Том видел новости и заметки в газетах и полагал, как любой обыватель, что убийство было делом рук МОССАДа.
– Тот парень в машине? Ученый? Он был нашим агентом?
– Агентом Пола, да. Кодовое имя Эйнштейн.
– Господи. – Завербовать ученого, связанного с программой «иранских центрифуг», было невероятной удачей для Уоллингера и МИ-6; потерять его равносильно удару в солнечное сплетение. – Кто же его достал?
Амелия пожала плечами и отвела глаза. Или она знала все, но не могла сказать, или – куда более вероятно – не имела ни малейшего представления и не хотела выдвигать пустые предположения.
– Суть в том, что мы потеряли Хичкока три недели назад, затем Пола – он погиб в авиакатастрофе, а вслед за ним, в понедельник, – Эйнштейна. За это время мы потеряли больше наших, чем за семь лет в Аф-Паке [16] . – Том продолжал есть; маленький кусочек кости застрял у него в зубах, и Амелия деликатно отвернулась. – Ты проглядывал телеграммы Пола, его документы, файлы. Может быть, что-то привлекло твое внимание?
– То есть?
– Возможно, что-то показалось тебе странным, необычным. Что угодно. Его слова, поступки и так далее.
– Во всем, что я видел, не было ничего такого, – честно ответил Том. – Все тихо-мирно, все довольно заурядно. Записями Пола по работе с агентами занимался Дуг Тремэйн – передавал резидентов Уоллингера другим офицерам. Не было смысла поручать это мне, потому что я здесь все равно ненадолго и никакой оперативной роли в этом деле мне сыграть не доведется.
Старик за соседним столиком – теперь он ел фруктовый салат – издал странный захлебывающийся звук, как будто ответ Тома его одновременно и возмутил, и разочаровал. Амелия собралась было что-то сказать – и снова закрыла рот.
– Боже мой, да скажи уже наконец, – не выдержал Том. – Ты весь вечер будто сама себя одергиваешь.
– Что, если я предложу тебе пост главы отделения в Анкаре?
Это была настоящая работа мечты. Его репутация восстановлена, в жизни снова появится смысл и понимание, куда двигаться дальше. И тем не менее Том не испытал восторга и душевного подъема, хотя, по идее, должен был бы взлететь от счастья. Он был достаточно самоуверен и не сомневался, что заслужил пост ничуть не ниже этого, но в предложении Амелии крылось некое предостережение или знак. С какой стати шефу брать на себя нешуточную ответственность и назначать его главой анкарского отделения, если она не попросила ничего взамен?
Где же quid pro quo? [17]
– Это очень, очень большая честь, – уклончиво сказал Том и осторожно положил ладонь на руку Амелии. Он вроде бы благодарил ее, но в то же время не говорил ни да, ни нет.
– Тебе это интересно? – спросила она и пристально посмотрела на него, склонив голову, как будто из-под очков. – Ты представляешь себя здесь, на этом месте? Года на три-четыре?
– Почему бы и нет.
– Хорошо, – удовлетворенно сказала она. И тут же вернулась к тому, что ее тревожило, как будто тему назначения Тома они уже обсудили и закрыли. – Тебе не встречалось такое имя – Эбру Эльдем?
Дряхлый турок поднялся со стула, так и не доев фруктовый салат. Том машинально проводил его взглядом, но мысленно он был в кабинете Пола, просматривал файлы и телеграммы, пытаясь выделить это имя среди сотен других.
– Журналистка? – почти наугад сказал он, но Амелия неожиданно кивнула. Том стал вспоминать дальше. – Арестована несколько недель назад, – медленно произнес он, припоминая детали. – Обычная турецкая история. Кто-то выступает с критикой Эрдогана, и на него вешают ярлык террориста. Все просто: раз – и в тюрьме.
– Да, это она.
– И что с ней?
– Она была американским агентом.
– Интересно.
Этот ланч оказался полным самых разнообразных сюрпризов.
– Ее завербовал твой старый друг Джим Чейтер. Когда ее арестовали, он еще жаловался Полу.