«Без вас как-то тихо и скучно, мистер Келл. Когда же вы вернетесь из Берлина?»
Дорога к крепости начиналась на боковых улочках Лопуда и быстро переходила в извилистую каменистую тропу, которая петляла сквозь сосново-кипарисовый лесок. Еще снизу, из бухты, Том приметил нечто похожее на заброшенную пастушескую хижину где-то посередине холма. В нужном месте он сошел с тропы и, пробираясь сквозь густой подлесок, нашел ее. Он убедился, что там никого нет и что его тоже не видно, и навел бинокль на Centonove. Никаких признаков Шандор – только лысый официант, с которым Том уже успел столкнуться раза три, и группка туристов, обедающих на террасе. Мобильный Сесилии, как определили в Челтнеме, находится где-то в здании, так что Том решил, что она должна быть наверху, в своей квартире. Но ставни там были закрыты, а веранда, примыкающая к кухне, на южной стороне, – пуста.
Он перевел бинокль на бухту, в левую часть города, к отелю. Был уже почти полдень, и жара усиливалась. Том видел, как плещутся на мелководье дети, как туристы в нанятых лодках пытаются обойти остров на веслах. Паром из Дубровника неспешно приближался к терминалу. Обычная жизнь на острове для отпускников. Он бы с удовольствием побывал здесь с Рэйчел. Просто несколько ночей вместе, возможность поспать подольше, насладиться солнцем, морем и хорошей кухней. При этом Том прекрасно знал, что пройдет не меньше двух месяцев – а возможно, и трех, прежде чем он закончит с Клекнером и сможет уехать из Стамбула. А потом ему будет дан лишь короткий перерыв перед возвращением в Анкару. Кто знает, что случится к тому времени с Рэйчел? Все шансы были за то, что она скоро захочет обратно в Лондон, и он больше никогда ее не увидит.
В хижине стояла приятная тень. Том подождал еще пять минут. Сесилии не было. Он встал, повесил бинокль на плечо и снова вышел на тропинку. Тут же стало жарко. Он снял рубашку и продолжил подниматься вверх, к крепости. Минут через десять лес кончился, и он обнаружил, что находится на вершине голой скалы. Том оперся о стену, попил воды из бутылки, вытер мокрое лицо и попытался восстановить дыхание. Внизу, к юго-востоку, лежал блестящий на ярком солнце Дубровник. На севере виднелись еле различимые лодки и яхты, в обе стороны пересекающие пролив. Он проверил телефон. Ничего от Эльзы, ничего от Рэйчел, ничего из Лондона. Том несколько раз сфотографировал руины, а потом начал медленно спускаться вниз. В лесу ему встретилась пара пожилых британских туристов. На полпути он снова свернул с тропы, продрался сквозь заросли и скрылся в тени пастушеской хижины.
На этот раз Том сел на пол, спиной к расшатанной деревянной двери. Солнце было в зените, и существовала опасность, что лучи отразятся от окуляров. Он опять навел бинокль на ресторан. От шершавой, занозистой двери зачесалась спина, и Том надел рубашку, попутно прихлопнув какое-то насекомое, присосавшееся к его мокрой шее. Он вновь поднял бинокль, осмотрел бухту и остановился на террасе Centonove.
И наконец-то его терпение было вознаграждено. Сесилия Шандор собственной персоной возникла в дверях первого этажа и пошла по направлению к террасе. Бинокль был достаточно мощным, чтобы Том мог подробно разглядеть черты ее лица – и он очень удивился. Сесилия не была красива от природы. Она действительно выглядела так, будто несколько переборщила с филлерами под глазами и вокруг рта. Ее верхняя губа была неестественно раздута – коллаген, – а груди на фоне в целом худощавого и гибкого тела казались громадными и абсолютно непропорциональными. Она и правда была очень высокой. Том тут же вспомнил язвительное, но меткое прозвище Рэйчел – на’ви – и улыбнулся. По спине скатилась капля пота. За ним метрах, может быть, в пятидесяти группа из трех-четырех человек карабкалась по тропинке. Один из них насвистывал мелодию… что-то из Чайковского, «Лебединое озеро» или «Щелкунчик» – Том всегда их путал. Мотив был очень известный и запоминающийся, и он все время вертелся в голове у Тома, пока он наблюдал за террасой.
Сесилия вышла из ресторана с бутылкой воды. Она поставила ее на столик, где сидела пожилая пара, потом что-то сказала мужчине лет тридцати пяти, в солнечных очках и красной рубашке поло. Он сидел один, за самым дальним от входа столиком. Есть мужчина уже закончил, теперь перед ним стояла чашка эспрессо, и он курил сигарету. Сесилия взяла со стола металлический подносик – где, кажется, лежали деньги – и, держа его в руке, перекинулась с красной рубашкой еще парой слов. Затем мужчина положил руку ей чуть ниже талии и слегка погладил. Она никак не отреагировала. Только спустя секунд десять, когда его рука опустилась еще ниже, на ее попку, высвободилась и сделала шаг назад.
И что это было? В чем смысл сцены? Сесилия отодвинулась потому, что он перешел границы, или ей не хотелось, чтобы это заметили другие посетители ресторана? Узнать причину было невозможно.
Том сразу же понял, что нужно делать. Он оставил бинокль рядом с хижиной и как можно быстрее стал спускаться по тропинке вниз. На нем были только кроссовки и шорты, и колючий подлесок расцарапал ему все тело, но он не обращал внимания на боль. Необходимо было идентифицировать мужчину до того, как он выйдет из ресторана. Во всяком случае, попытаться. Том побежал. Телефон в заднем кармане шортов хлопал его по заднице; очень скоро он был мокрым с ног до головы и начал задыхаться, проклиная свое пристрастие к сигаретам. Телефон зазвонил, но Том его проигнорировал. Жадно глотая воздух, он за три минуты добежал до конца лесной тропинки и теперь мог свернуть к бухте по узким проулкам городка. Он уже не мог бежать так быстро, но выкладывался по полной. Тем временем в голове у него сформировался план. Отдохнуть и перевести дыхание можно будет только тогда, когда он окажется в непосредственной близости к ресторану.
Домчавшись до бухты, Том врезался в плотную толпу туристов, окруживших магазины и кафе рядом с пирсом. Вероятно, это были пассажиры с парома; того самого, который, как он видел, подходил к острову всего полчаса назад. Все пялились на мокрого, задыхающегося англичанина с красным лицом, но Том, следуя лишь своей цели, свернул к северу и побежал к Centonove. Через минуту показалась терраса ресторана. Через десять секунд Том увидел, что мужчина в красной рубашке ушел. Он тихо, но от души выругался и наконец остановился. Легкие разрывались от боли, он захлебывался воздухом, голова, шея, руки и ноги горели, обожженные безжалостным полуденным солнцем.
Том поднял голову. К его неимоверному облегчению, человек в красной рубашке шел по тропинке прямо навстречу ему. Перед ним ковыляла пожилая дама в черных вдовьих одеяниях, а также пара средних лет. Их Том узнал – он видел их в своем отеле.
Шанс был только один. Том собирался пойти на отчаянный риск – такой трюк он мог бы проделать только лет двадцать назад, на курсах для новобранцев, чтобы доказать свою храбрость и способность быстро соображать. В оперативном смысле это было почти самоубийство. И тем не менее у него не было выбора.
Пара британцев находилась в десяти метрах от того места, где стоял Том. Надеясь, что они просто пройдут мимо, он отвернулся к стойке с открытками у входа в небольшой магазинчик и сделал вид, будто всецело ими поглощен. Если бы они остановились и заговорили с ним, предложили помощь туристу, который явно чувствует себя не лучшим образом, план бы провалился. Тому все еще не хватало дыхания, и он чуть ли не со всхлипами втягивал в себя воздух, но он взял одну из открыток и принялся пристально ее рассматривать. К счастью, англичане миновали его, не обратив особого внимания.