– Так в чем проблема? – объедаясь приготовленной им курицей и картошечкой, переспросила Алиса.
– А ее нет. Она лепила горбатого, на языке уголовников это означает – врать безбожно. То ли заманивает тебя и меня в ловушку, то ли сама попала в переплет и выворачивается, то ли у нее еще есть какие-то задачи.
– Тебе не приходило в голову, что ей просто жалко сережку?
– Исключи эту мысль.
– Почему?
– Припомни, о чем она говорила с тобой, найди противоречия с ложью, а того и другого достаточно, тогда тебе станет понятно – почему. Единственное, что не могу отрицать, – она хочет получить серьгу.
– Хочешь, чтобы я пошевелила извилинами? У меня их нет, раз я клюнула на тебя. Пойду спать.
– А посуду кто будет мыть?
– Ты.
– Я готовил! – возмутился Никита. – Будет справедливо, если ты…
– Не будет, – ласково, без подтекста сказала Алиса. – Последнее время я сталкиваюсь с одной несправедливостью. С Валеркой нянькалась, а он обманывал меня, кроме этого, влез куда-то, его убили, за ним тянется шлейф, который бьет и по мне. В самый трудный момент ты оказался рядом и настолько приблизился, что стал… – Она проглотила слезы и закончила кратко: – Помой посуду сам.
И помыл, а куда деться? Мыл и думал, что сейчас примирение состоится на кровати, это надежный способ убрать негативную полосу. Но Алиса не раздвинула диван, постелила себе на одной половине и отлично там себя чувствовала, Никита слегка завелся:
– А я где буду спать?
Алиса встала, подставила стул к встроенному шкафу, открыла антресоль, оттуда достала одно одеяло и отдала Никите, затем второе, подушку и постельное белье.
– То есть? – не понял он, что с этим делать.
– Спи на полу, – ответила она.
– Как дворняжке, на коврике? – проворчал Никита, расстилая одеяло.
– Если тебя не устраивает…
– Устраивает. Меня все устраивает, – недовольно бурчал он, через паузу сделал пространный намек: – На данном этапе.
– А у меня все этапы закончились. Спокойной ночи.
Это называется – поставила на место. Никита повертелся на жестком ложе, повздыхал да и уснул.
У воды всегда прохладно, свежесть остужала горячую голову, в которой бешено носились мысли. Неужели опять мимо? Неужели он опоздал или опоздает? Похоже на то, время ведь идет. Половину дня он провел в тягучем времени, которое хотелось ускорить всеми способами. Отчего-то сейчас время несется безумно быстро, будто оно получило то самое ускорение, о котором Никита мечтал еще недавно. Странные перепады. А раньше Никита этого не замечал. Время для него ограничивалось мелкими отрезками: поспеть к определенному часу, что-то сделать к определенному числу, не опоздать на поезд или самолет. Но никогда от времени не зависела жизнь, значит, сейчас в права вступили другие законы.
Он водил фонариком по берегу, водил лихорадочно, а если замечал неясную выпуклость, то бежал туда и освещал. Но это были бугры или брошенные пакеты с мусором, которые превращались колдуньей ночью в нечто похожее на человека.
– Мужик, ты че ищешь? Кошелек? – раздался сзади сиплый, прокуренный и пропитой голос.
Никита даже не обернулся, но ответил, продолжая исследовать лучом фонарика берег:
– Труп ищу.
– Иди ты! А че трупу тут делать?
– Хорошо, если его здесь нет, – проговорил Никита.
– Так нет, – уверенно сказал ханурик.
– Точно нет? – повернулся Никита. – А ты у рощ смотрел?
– Мы ж тут все осмотрели, это наша хавка. Бывает, бабки забывают, вот так и лежат в пакетах кошельки. Не, мы еще перед вечером шарили.
– Спасибо, – сказал Никита, идя к роще, откуда пришел.
– За что? – крикнул ханурик.
– Просто так, – бросил через плечо Никита.
Она смилостивилась и приготовила завтрак – яичницу и бутерброды, пока Никита брился в ванной, после бритья пригласила его к столу, во всем остальном это была другая Алиса. Соорудив невидимый барьер из неприступности, она почти не общалась с ним, но и явного недовольства не выказывала, что обнадеживало. В разгар завтрака позвонила Лола, Никита намеренно включил громкую связь, для Алисы включил, пусть слушает. Речь обязательно зайдет о двойнике, это удобный момент обелиться и вернуть чувство вины Алисе.
– Никита, вы не звоните, что случилось? – с тревогой в голосе сказала Лола.
– Не звоню, потому что работаю над вашим делом, – ответил он, взглянув на Алису, та будто не прислушивалась.
– Я тут с ума схожу, мне уже мерещится, что и вас уничтожила негодяйка.
Это Лола удачно ввернула, Алиса должна знать, что его деятельность сопряжена с опасностью, но настало время отчитаться перед Лолой и оправдаться перед Алисой.
– Я сумел к ней подобраться…
– Вы меня пугаете! – перебила Лола.
– Нет-нет, все идет отлично, она ничего не подозревает, – заверил Никита, косясь на Алису.
– Как, как вы это сделали?
– Под видом воздыхателя. Я пригласил Инну в кафе, выпили на брудершафт, перешли на «ты», даже познакомился с бабушкой, но старуха не в курсе ее настоящих дел. Если Инна не захочет сделать меня сообщником, то все равно мы ее выпасем. Думаю, ждать недолго, когда она снова начнет работать под вас.
– Вы не считаете нужным обратиться в милицию за помощью?
– Обратился, помогают.
– Вы меня немного успокоили. Будьте осторожны, Никита. Это же гадина, стоит вам чуточку расслабиться, она сообразит, кто вы, и… боюсь заикаться, что сделает, говорят, мысли материализуются. Она не должна сбежать, Никита.
– Не сбежит, слово даю.
Нажав на кнопку телефона, он поставил локти на стол, скрестил пальцы и упер в них подбородок, глядя с укором на Алису и ликуя про себя. Потрясающая удача – звонок Лолы раздался именно сейчас, а не десятью минутами позже. Отлично, что оправдательный монолог Алиса услышала в диалоге с клиенткой, которая беспокоится за его жизнь, назвала гадиной женщину с фото, что понятно без объяснений. Теперь и оскорбиться не помешает, и претензии высказать по поводу ночевки на полу, и вообще навесить ей комплекс вины, а также заставить извиниться. Понятно, начать ей трудно, он помог:
– Ну? Слышала? Звонила клиентка, делом которой я занимаюсь. Ее обвиняют в убийстве, а убила не она, очень похожая на нее женщина. – Заинтересованности Алиса не проявила. – С ней, женщиной-убийцей, ты видела меня на фотографиях, которые тебе всучила интриганка. Надеюсь, инцидент с ревностью исчерпан?
– Он исчерпался сразу, едва я получила фотографии. Больше ревности не будет, потому что мы с тобой теперь каждый сам по себе.