– Ну что, счастлива?
– Приходи, увидишь. Если нужны будут билеты – звони.
* * *
Предпраздничный день, Петя достал газету из ящика – и бегом на свой девятнадцатый троллейбус, последний раз в этом году. Пристроился на заднем сиденье, солнечный день, красота! Развернул газету, выпала открытка – красивое здание, на фасаде гурии и вакханки. И надпись мелким шрифтом: «Тбилиси. Театр им. Шота Руставели».
Дорогой Петя, поздравляю тебя с Новым годом!
У меня все хорошо, Тбилиси мне нравится, он очень теплый, и люди тут хорошие. Живем мы пока в квартире у родителей Вахтанга, в самом центре. Она большая, места всем хватает. Приняли меня хорошо, я стараюсь, учу язык. Занимаюсь своим обычным делом – шью. Платья мои пользуются успехом, но пока все мои клиентки – из его театра. Скоро стану мамой. Передавай привет всем нашим.
Катя
Они шли, нагруженные бумажными пакетами и сумками, опаздывали сильно, Вера просила прийти пораньше, чтобы все успеть. Завернули под арку – высокую, в четыре этажа. В глубине была спрятана современная кирпичная четырнадцатиэтажка – экспериментальный проект, «башня Вулыха», дом Антона.
– Тут Сахаров живет, – показал Кира на здание с аркой.
– Я недавно служебную пленку видел. Он был на молчаливой демонстрации у памятника Пушкину.
– Это когда я там стояла? – спросила Белка.
– Нет, через год. Без пяти шесть все собрались, ровно в шесть сняли шляпы и так минуту простояли. Сахаров после этого к памятнику подошел и стихи начал читать: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал…»
* * *
Им открыла Вера.
– Полтора часа осталось, ведь сказано было, к девяти! Быстро на кухню!
Появились Эдик с Антоном, оба в фартуках, нарядные, как герои детского фильма. Гномы-переростки.
Где-то уже запели.
– Дом хороший, но все равно слышимость, – пожаловался Антон. – Иной раз заснуть невозможно.
– А ты больше уставай, – посоветовал Эдик.
– С ней попробуй не устань. Иной раз утром в лифте с соседями неудобно ехать.
– Смени тему, доиграешься, – предупредила Вера.
Гномы удалились на кухню.
Началась приятная суета, дирижировала Вера, роли распределили согласно способностям, фартуков хватило на всех, кроме Пети.
– Иди в комнату, там на полу полотенца лежат, повяжешь, – распорядилась она.
Квартира напоминала Крым перед белогвардейской эвакуацией. Иконы были сняты и упакованы в коробки, загадочная прялка вовсе исчезла. Часть книг тоже куда-то делась вместе со шкафами. Вдоль стен в коридоре опять коробки, несколько чемоданов и почему-то трехлитровые банки: с огурцами, компотами и грибами – в большом количестве.
– Разносолы в Вену возьмете? – Петя вернулся на кухню.
– Хочешь – бери всё, вспоминать будешь. – Вера сдула черную прядь со лба.
– А мы не знаем, что с книгами делать. С собой все не возьмешь. Тут тоже не оставишь, – задумчиво сказал Кира.
Перед ним был грибок – ножка из яйца, шляпка из половинки помидора, он одиноко стоял на пригорке из салата. Кира тщательно наносил точки из майонеза, получался аккуратный мухомор.
– Это почему не оставишь? – не поняла Вера.
– Отец его немного не в себе. Пьет. И в квартиру неизвестно кого водит. Вещи пропадать стали. – Белка отодвинула готовое блюдо.
– Ну что, нашла там себе занятие? – поинтересовался у нее Петя. – Или отжиматься придется?
– Может быть, получится с Русским драм театром.
– А кино?
– «Таллинфильм»? – Белка усмехнулась. – Там одна задача – как можно хуже снять.
– Смысл?
– Борятся против оккупантов. Тихо и безопасно.
– А в Чехословакии с нами борются через настольный теннис, – сказал Петя, но в подробности решил не вдаваться. – Художник один придумал такую акцию.
– Вера, а где мы сядем? – спросил Эдик. – Ты что, хочешь нас среди своих коробок посадить? Получится антиновоселье, как будто ваш отъезд будем праздновать. Дурной знак…
Он заглянул под стол.
– Остаемся здесь. Раздвигается, как раз на шестерых, Вася спит.
– А я буду разрабатывать партитуры для лунных роботов. – Кира оглядел готовый грибок со всех сторон. – Они там будут типа нас, каждый свой салат рубить. Действовать одновременно, но под руководством своего робота-шефа.
– А я думаю, на кого моя жена похожа, – удивился Антон. – На лунник.
– Лотман работает на космос? – заинтересовался Эдик.
– Там сложная схема. В Ленинграде Институт авиаприборов получил задание от правительства – сконструировать группу лунных роботов.
– Кафедра кибернетики? Там сильные ребята, я их знаю.
– Тем не менее у них возникли трудности. Не понимают, как прописывать тексты для поведенческих сценариев. Узнали про наши летние школы, обратились к Лотману, в ноябре создали хоздоговорные группы. Вот и возникла идея с партитурой.
– Но партитура – это ведь из музыки, – не понял Петя. – А ты филолог.
– Идея партитуры у нас тоже используется, когда мы анализируем придаточные предложения. Как комплект уровней или рангов.
– Как же хорошо было, когда вы анекдоты сочиняли, – вздохнула Вера. – Когда теперь увидимся, непонятно, а вы опять, как сомы, на глубину ушли.
– Объясни идею, – не отставал от Киры Эдик.
Он сидел в фартуке с большими маками и напоминал мальчишку, решившего помочь на кухне своей маме.
– Что самое ценное в структуре партитуры? Видели у дирижера нотную «простыню» на пульте? Там каждая партия инструмента линейно прописана, и все они по вертикали связываются в симфонию. Тут то же самое, действие группы роботов будет похоже на развитие мелодии. Эффективность возрастает в сотни раз.
– И все-таки без анекдотов сегодня было бы неправильно, – заметила Белка.
Все посмотрели на Петю.
– Чукча не писатель, чукча теперь читатель, – улыбнулся он.
П: Петька и Василий Иванович встретили негра. «Это Солженицын!» – «Надо же, как очернили-то человека!»
Запахло горелым. Вера спохватилась и вытащила коржи из духовки.
– Сегодня будет «Прага». Я так решила.
– Слышали новую рекламу «Интуриста»? – улыбнулся Кира.
К: Приезжайте в Советский Союз, пока он не приехал к вам сам.
Антон сходил на балкон за водкой, пора уже было потихонечку провожать.