– А с младшим? Так же?
– Ну нет… там совсем другая история. Ян был фаворит, даром что… блудный сын. В юности хипповал, знать не хотел своего отца-капиталиста, а отец-капиталист от этого его еще сильнее любил. Все делал для младшенького, хотел дать ему какой-то очень уж высокий пост в концерне, да тот отказался. Они же с Понтусом не родные братья, единокровные. Матери у них разные. У Яна мама в Доминиканской Республике, чернокожая, Мари Бенуа ее звали. Говорят, самая большая любовь Густава за всю жизнь, но он ее бросил, когда семья вернулась в Швецию. Говорят, как-то нехорошо бросил.
Эве все это было совершенно неизвестно и удивительно, но она не стала задавать вопросы. Заставила себя отложить размышления и выводы на потом – сейчас важно сосредоточиться на рассказе.
– Как этот русский писатель написал – все счастливые семьи похожи, а несчастные… несчастливы все по-разному. Двенадцать лет, что у них служила, только об этом и думала. У них-то трагедия за трагедией. И никакие богатства не помогли.
– А у братьев какие отношения были?
– Так себе. А Густав только подливал масла в огонь – баловал младшего и плевать хотел на старшего. Мало того – он, по-моему, даже завещание изменил, сделал Яна главным наследником, только чтобы насолить старшему. Понтус ненавидел Яна…
«Неужели до такой степени, что хотел изуродовать жизнь младшего брата?» – подумала Эва. Она обвела комнату взглядом – книжные полки, украшения, портрет маленького мальчика на стене – раньше она его не заметила.
– Вы уже работали у Клингбергов, когда похитили Кристофера?
– Работала. Уже с полгода. Никогда такого богатства не видела. Обслуга, шофера, вилла на тридцать комнат, вечеринки… Понтус все организовывал. Иранскую икру жрали ложками, винтажное шампанское глушили, будто это не шампанское, а морковный сок. Я-то из простой семьи, для меня все это было как сон наяву… но сон за один день превратился в кошмар. Такой мальчонка был замечательный, этот Кристофер… темненький, только у него одного и заметно было бабкино наследство – странно, да? Ни у отца, ни у младшего… те белые, как моли. И Густав его обожал. Может, напоминал про его старую любовь. Старик приходил и часами с ним играл. А потом – вся эта история…
Она замолчала и посмотрела на парковку внизу. Нет, все же ей жарко в этой кофте – под мышками выступили большие пятна пота.
– Густав считал, что все из-за проклятия. На нем якобы лежит проклятие, потому что он бросил Мари и отнял у нее сына. Он же в Карибии вырос… верил в дурной глаз и все такое… Что человек может навредить своему врагу, даже если тот на другом полушарии. И свою мигрень списывал на проклятие, и носовые кровотечения, которые у них в роду чуть не у каждого. Хотя я так не думаю… это ведь наследственное, а? Но он-то, Густав, считал, что кровь терять – страшное дело. И ко всему эта загадочная история… кто-то прислал ему странные штуки… как раз перед тем, как Кристофера украли.
– Какие штуки?
– Обычной почтой прислали. Какая-то куколка, что ли… еще что-то. Густава прямо парализовало от страха. Мари Бенуа, ну, эта любовница его, от которой Ян, – у нее в роду занимались такими делами. Старика прямо парализовало, думал, что и ему конец пришел. Суеверие, конечно… но так оно и было. А когда Кристофер исчез, у него и надежды никакой не было, что мальчик вернется. Сразу сказал – всё, потеряли мы мальчика. Это, сказал, наша судьба, а с судьбой надо смириться.
– А эти, как вы сказали, штуки… он показывал их полиции?
– Нет. Густав боялся усугубить проклятие. Теперь это звучит странно, но тогда, в самый разгар всей этой чертовщины… Нет, тогда это казалось как бы естественным. Да я вообще всю жизнь живу среди странностей. Хороших, плохих… разных.
– Значит, вы не сменили место работы?
– Нет. Я осталась у них. Там главное было – не попадаться на глаза Понтусу. Ходок был… даже к служанкам приставал. Жила у них круглый год. Отпусков не было – они считали, что если я езжу с ними в их отпуска, то этого мне и хватит.
– Парусные?
– Что – парусные?
– Я имею в виду – ведь они проводили отпуска под парусом?
– По-разному. Шикарные круизы, курорты. Как-то раз сняли целый горнолыжный курорт в Швейцарии. Карибское море, Багамы, Ямайка, Доминиканская Республика. У Густава тогда там были интересы – сахар, бокситные разработки. Сотни рабочих ишачили, как… как я не знаю кто. Только чернокожие. Опять контрасты… это слово к их семье подходит – лучше некуда. Колоссальное богатство – а рабочие жили в нищете. Ян туда не ездил – отказался раз и навсегда. А Понтус со своими девками и очередными женами – тут как тут. И Джоеля дед всегда брал с собой, он как бы занял место Кристофера. Они почти всегда плыли туда на своей шикарной яхте. Экипаж нанимали – и вперед.
– «Санта-Рохус»?
Сандра Дальстрём в первый раз посмотрела на нее с удивлением.
– Да.
– Я знаю, мой вопрос может показаться странным, но, может быть, вы помните… в 1984 году где была яхта? Не на Меларене? В гавани в Хессельбю?
Теперь и лицо Сандры Дальстрём покрылось крупными каплями пота, он уже тонким ручейком стекал по щеке. Почему она не снимет эту кофту?
– Не знаю… я ведь уже у них тогда не работала, но вполне может быть. Тогда уже Понтус был владельцем. Никто, кроме него, в Швеции этой яхтой не пользовался.
Она встала и вытерла рукавом пот со лба.
– Если вы не против, давайте прогуляемся. Хочется подышать свежим воздухом.
Парк был совсем близко. На поляне расположились мигранты с семьями. Одноразовые грили, оставляющие черные пятна на траве, женщины в хиджабах. Они двинулись к роще.
– Вы ведь наверняка помните и другую трагедию – когда погибли родители Джоеля.
Эва почувствовала, как внутренне напряглась ее собеседница, хотя лицо оставалось спокойным.
– Да… жуткое было дело. И ведь это Джоель их нашел, сын. Я Кристофера толком не знала, его похитили вскоре после того, как я начала у них работать. А Джоель – совсем другое дело. Он на моих глазах рос. Его очень мучило, что остался цел именно он. Как это теперь называют – комплекс вины? Кристофер ведь продолжал жить в семье, как привидение… как тень. Никто его не видел, но все ощущали его присутствие. Думаю, что Джоель чувствовал себя виноватым в пропаже брата.
Сандра подняла с земли камушек и повертела его между пальцами. По-видимому, успокаивала нервы.
– А когда это все случилось… в Сёрмланде, у них там поместье, – у него и вовсе земля ушла из-под ног. Совсем один остался. Так хоть какая-то защита была…
– А как он реагировал?
– Поначалу никак не реагировал. Полная апатия. Потом у него злость появилась. Это ведь я его воспитывала. Густав забрал Джоеля к себе, на виллу в Юрхольмене, но старик к тому времени был сломлен окончательно. Так что все легло на меня. Не то чтобы я ему мать заменила… нет, конечно. Скажем так – старшую сестру. Старшую сестру я ему заменила! – повторила Сандра Дальстрём с неожиданным вызовом.