Мы задержались немного на блокпосту легионеров. Во-первых, потому что они стояли между правительственными войсками Кот-д’Ивуара и повстанцами. Вроде бы как миротворцы, но с четким приказом открывать огонь на поражение в случае любой видимой опасности. Во-вторых, потому что среди этих парней в зеленых беретах было немало наших соотечественников – из Украины и тех, кто из России, Беларуси, других стран Содружества. Остальные тоже родственнички, в основном сербы, поляки, хорваты.
Иностранный легион был создан девятого марта 1831 года по приказу короля Луи Филиппа. Сначала его основу составляли швейцарские наемники, затем в Легион стали набирать всех желающих. Именно тогда возникла традиция не спрашивать имени новобранца, и для сотен маргиналов и преступников это был неплохой шанс избежать наказания. Сейчас ситуация изменилась, но среди легионеров встречаются люди, которые не в ладах с законом.
К выходцам из Российской империи всегда было особое отношение. В 1921 году на основе конницы бежавшего во Францию Врангеля был создан первый бронетанковый полк легионеров. Они участвовали в десятках вооруженных конфликтов, особенно отличились в начале пятидесятых в Индокитае и Алжире. За то, что легионеры защищают интересы Франции, Республика жалует им французское гражданство – обычно после трех с половиной лет службы.
В девяностых годах Легион пополнили добровольцы из Восточной Европы – люди с боевым опытом и желанием воевать дальше. Многие ветераны войны в Афганистане и миссии на Балканах вернулись туда опять, только в другой форме и под другим именем. Так что встретить земляка в Легионе несложно. Сложно уговорить его назвать свое настоящее имя.
– Кто-нибудь из вас говорит по-русски? – крикнул я в кузов грузовика, заехавшего на территорию импровизированного военного городка.
– Нет! – с издевкой донеслось из кузова мне в ответ.
Они приехали сюда для того, чтобы эвакуировать французов из мятежного города. Французов здесь было немало. Теперь нет ни одного. Мятежники не любят белых людей. Тем не менее, в войну с бывшей метрополией вступать не хотят. Повстанцы понимают, что они в состоянии сражаться с деморализованной местной армией, но вовсе не с французскими легионерами славянского закаленного происхождения.
И я решил, что нужно отснять часть репортажа именно здесь. Это потребовало времени. Полтора часа съемки. А до этого еще часа четыре уговоров на то, чтобы получить разрешение на съемку, в ожидании которой мы с оператором Вадимом Ревуном сидели на пластиковых стульях под тентом возле французской БМП. Русскоговорящий дружище Оливье познакомил нас с командиром легионеров, отрекомендовал и отправился дальше в Буаке. Нам бы тоже туда вслед за ним, но не хотелось упускать возможность пообщаться с «нашими» в чужой форме.
– Они, наверное, думают, что мы шпионы, – философски заметил Ревун, выпуская дым очередной смрадной сигареты. Это натолкнуло меня на мысль. А еще антенна над крытым зеленым автомобилем, который стоял в нескольких метрах от нас.
Я развернул свою антенну на спутниковом телефоне и набрал номер редакции.
– Але, у нас все в порядке, нашей безопасностью занимаются французы, Иностранный легион, от них зависит мир в этой стране.
Набрал номер своей жены.
– Послушай, у нас все хорошо, люблю, не волнуйся, мы в полной безопасности, тут французы, легионеры, отличные ребята, профессиональные миротворцы, нас охраняют, мир берегут. Нет, никто не стреляет, это двигатель запустили.
Набрал номер Оливье.
– Ну что, добрались? Молодцы, молодцы. Слушай, огромное тебе мерси за легионеров, я думаю, что только они способны поддерживать мир… (И так далее.)
Прошло не больше двадцати жарких минут. Из автомобиля с антенной вылез улыбающийся лейтенант, подошел к нам и сообщил новости. Они заключались в том, что съемочная группа из Украины в лице Андрея Цаплиенко и Вадима Ревуна получила доступ к съемкам позиций легионеров, а также возможность задать несколько вопросов самому лучшему солдату подразделения, кстати, из Украины, который изъявил желание служить в Легионе под своим именем. Все-таки это правильно, что телефоны журналистов так легко прослушиваются.
Игорь Омельянчук. Рост два метра. Косая сажень в тяжелых квадратных плечах. Плотно накачанные, словно футбольные динамовские мячи, мышцы.
Он оказался в Легионе пять лет назад. За это время дослужился до капрала. Для парня из украинского города совсем неплохо. Игорь родом из Черновцов. Служил в украинской армии, а потом решил податься туда, где платят больше да и работа поинтереснее. И впрямь, жизнь легионера скучной не назовешь. Основная база спецподразделений – на острове Корсика. Раз в год «спецов» отправляют в Африку – в Габон, в Джибути, в Центрально-Африканскую Республику.
«Мы привыкли к Африке, – рассказывал мне Игорь после того, как получил приказ сниматься для украинского телевидения. – Примерно раз в полгода нас отправляют в Джибути. А теперь вот сюда. При тех нагрузках, которые мы переносим в учебном центре, здесь еще неплохо, своеобразный отдых».
Но отдых здесь только для тела, не для души. Ствол бронетранспортера все время направлен в сторону Буаке, туда, откуда каждый день слышны автоматные очереди и крики демонстрантов. «Мы не любим Гбагбо!» Это в адрес действующего президента. «Французы, убирайтесь домой!» А это в адрес легионеров. Интересно, что бы кричали демонстранты, если бы узнали, что среди легионеров почти нет французов?
Мятежники контролируют ситуацию. Они сопровождают демонстрантов, когда те с плакатами и палками идут из города к французскому блокпосту. Боевики не дают толпе приблизиться к бронетранспортеру, но день ото дня дистанция между горожанами и легионерами сокращается.
«С мятежниками мы не сталкивались, – признается Игорь. – Видели их, только когда они сопровождали демонстрации протеста и вместе с ними подходили к нашей позиции. Но воевать с нами они, похоже, не хотят».
По некоторым признакам мы определили, что легионеры намерены сворачивать свой блокпост и покинуть пригород Буаке. Это может означать, что дела налаживаются и французы здесь больше не нужны. Или что силы правительства намерены идти в наступление и, стало быть, большой войны не миновать.
Каждый из легионеров вооружен винтовкой ФАМАС. Неплохая винтовка, говорит Игорь, но в отличие от «калашникова» очень чувствительна к грязи. Хорошее сравнение. В Легионе любят солдат с родины «калашникова», наверное, потому, что они так же неприхотливы, как и знаменитый автомат.
«Если они двинут на нас, то крупно пожалеют, – произнес сквозь плотно сжатые зубы Де Ла Шапель, командир Омельянчука. – Они нас боятся, потому и не идут вперед. Я в легионе уже двенадцать лет и, поверьте, знаю цену жизни и смерти».
Легионеры заблуждаются – боевики никого не боятся. Может быть, где-то в душах чернокожих солдат и спрятался животный страх перед смертью, но у каждого боевика есть испытанное средство борьбы со страхом, о котором французские солдаты не знают ничего. Этому средству тысячи лет, в сравнении с которыми несколько минут терпения ничего не значат.