– А кто там был? – продолжал я допрос своей соседки.
– Итальянка Мария, из «Коррера делла сера». И с ней еще трое. В общем, сборная команда.
Я мешал ей слушать официальное заявление Министерства иностранных дел Исламского Государства Афганистан.
– Где это произошло?
– Саруби, – отрезала Ирэн и переключилась на министра.
Саруби – это то самое место, где я купил яблоки. И где нас остановили вооруженные люди. Я подсчитал в уме.
Оказалось, что итальянка доехала до Саруби примерно через полчаса после того, как именно в этом кишлаке наша машина была отпущена восвояси. Максимум час. Я вспомнил ответ той молодой женщины в ресторане джелалабадского отеля. «В Кабул», – сказала она. А еще рядом с ней сидели несколько парней европейского вида. Возможно, это и была она. Мария Грация Кутули, ради которой собрали журналистов в «Интерконтинентале». Очередная жертва афганской лотереи. Судя по сообщению министра, дело обстояло так. Неизвестные вооруженные люди остановили машину с журналистами. Они заставили выйти всех пассажиров и хладнокровно расстреляли их возле капота машины. Водителя заставили доехать до Кабула и сообщить, что это была месть всем западным людям. Деньги и фотоаппараты журналистов убийцы не взяли.
Но, впрочем, итальянка могла найти нечто очень серьезное. Например, следы применения химического оружия, а это вряд ли понравилось бы тем, кто его применял. И устроить подобное кровавое представление на дороге не составило бы труда, независимо от того, кто был автором сценария. Но мне показалось, что это не талибы. Те, кто нас остановил в Саруби, держали себя уверенно и спокойно. На проигравших они не были похожи.
Трое мужчин, одна женщина. Гарри Бартон из Австралии, афганский фотограф Азизулла Хайдари, испанец Хулио Фуэнтес. Итальянка Мария Грация. В их джип, точно так же, как и в наше такси, заглянул бородач с автоматом. Он долго вглядывался в лица пассажиров. Возможно, попросил документы. Хотя вряд ли. У нас ведь ничего не спросили. Мы от пассажиров машины, следовавшей за нашей, отличались только растительностью на лице и одеждой. Ну да, с ними ведь была женщина, но не это главное. Они были европейцами, не считая, конечно, афганского фотографа, который, впрочем, работал на европейское агентство Ройтерз. Они были одеты, как европейцы. Люди в Саруби ждали, когда проедут именно европейцы. Когда я сказал об этом своим спутникам, Мохаммад лишь пожал плечами, а Ферроз улыбнулся, мол, тут ничего не поделаешь. Казалось, мои помощники даже и не задумались о том, что на месте тех, кого расстреляли в Саруби, мог оказаться кто угодно. Но, впрочем, дело было совсем не в этом. Поскольку нашего джелалабадского водителя мы отпустили восвояси, Ферроз и Мохаммад раздумывали, каким же транспортом нам стоит ехать в Баграм. И, главное, во что обойдется дорога длиной в восемьдесят километров.
В Кабуле я не видел ни одного американского военного. Хотя, по логике, они уже должны были появиться. И я решил вместе со своими моджахедами отправиться на их поиски. Единственным местом, где они тогда могли высадиться, была авиабаза в Баграме. Вот я и попросил своих спутников разузнать, где найти транспорт до Баграма. Машина вскоре была найдена. Такси, точь-в-точь такая же «тойота» с желтой крышей, на которой мы добирались до Кабула от Джелалабада. Водитель был весел и несказанно доволен. Он рассчитывал заработать полсотни долларов, а это в первые дни афганского послеталибья были большие, очень большие деньги.
Когда мы въехали на территорию бывшей советской базы, я понял, что не ошибся. Мы миновали традиционный памятник, реактивный самолет на постаменте, и свернули в распахнутые железные ворота. Длинная аллея, вдоль которой стояли развороченные строения, вела к самой кромке летного поля. У самого края бетонки стояли вооруженные люди, человек пять. Это явно не были солдаты, хотя на всех была черная одинаковая форма. Но – ни знаков различия, ни головных уборов. Только разгрузки с боеприпасами, «кемелбеки» за спинами и новенькие автоматические М-4. Причем каждый из парней держал палец на курке. Они остановили машину и проверили документы. «Украинец?» – довольно приветливо кивнули они, увидев мой паспорт. Но в ответе явно не нуждались: там и так все было доходчиво написано. Эти ребята, по говору явно американцы, работали на крупную фирму, которые нанимают бывших военных для деликатных операций за рубежом. В общем, они были наемниками. Но что они могли делать здесь?
– Не надо нас снимать, – твердо приказали они, когда у меня в руке оказалась камера.
– А других? – спросил я.
– Кого «других»? – переспросил парень в очках с зеркальными стеклами. Он, как видно, был за старшего в этой полувоенной группе.
– Ну, тех, кто здесь появится.
– Вот когда появятся, – мелькнул двумя моими отражениями «старший», – спросишь у них сам.
– Так пустите меня туда, – и я показал рукой в сторону взлетно-посадочной полосы.
Люди в черном дружно ответили отрицательными жестами.
Прошло минут двадцать. Я услышал звук работающего вертолетного двигателя. Машина, похоже, заходила на посадку. Солнце било мне прямо в глаза, и самого вертолета я не заметил, но смог определить, что он сел примерно в паре километров от того места, где стояли мы. Прошло еще несколько минут, и на полосе появился джип. Он быстро домчал к нашему краю «взлетки» и остановился. Из машины вышел грузный человек в пятнистой форме и песочного цвета ботинках. Широким генеральским шагом он направился к ближайшему зданию, в котором, возможно, в советское время размещался дежурный по полетам. Навстречу пятнистому военачальнику (так я его для себя определил в тот момент) направился неизвестно откуда появившийся упитанный бородач в пакуле. Борода его была не окладистой, как у моих моджахедов, а короткой и стильной. Бородача сопровождала озабоченная охрана. Появление этого человека не вызвало никаких эмоций у парней в черной форме. Видно, их полномочия оканчивались на кромке поля. В бородаче я узнал министра обороны Северного альянса генерала Мохаммада Фахима. А человек в пятнистом камуфляже, несомненно, был тем самым генералом, который командовал высадкой американских войск. Фахим и генерал пожали друг другу руки.
Это была удача. Но дальше случилось непредвиденное. Мой проводник Мохаммад взял у меня камеру и принялся снимать. Люди в черном снова замахали на нас. Мохаммад посмотрел на меня. Я кивнул ему, мол, пока снимай, что успеешь. Но больше ни одного кадра Мохаммад так и не снял.
Парень в зеркальных очках окликнул Мохаммада. На крик синхронно повернулись Фахим и американский генерал. Афганец быстрее своего заокеанского коллеги оценил ситуацию, заметив объектив камеры. Он сделал одно движение пальцами правой руки. Словно недовольный падишах. Люди в черном тут же, аккуратно и ловко, под локотки, отвели нас в сторонку. Как говорится, приняли нас. И камера тоже оказалась у них.
Нас вдвоем с Мохаммадом затолкали в машину к нанятому нами же таксисту. На переднее сиденье уселся человек с автоматом. Афганец, не американец. Он быстро оценил ситуацию, включил рацию и коротко попросил еще людей. За нами пристроился зеленый «дефендер», и Мохаммада пересадили в джип. А на его место уселся еще один автоматчик.