Book.

Такой же, как у писателей, разгром произошел и в знаменитом тбилисском Театре Руставели. Арестовали его создателя и главного режиссера Александра Ахметели, всю его семью и нескольких актеров театра. Дело Театра Руставели основано было на показаниях двух артистов – Харавы и Васадзе, которые нарушали дисциплину, пьянствовали во время гастролей и которых Ахметели хотел уволить. Протоколы их допросов нам показали в архиве грузинского МВД. Артисты сообщили, что главный режиссер – грузинский националист и «протаскивает» на сцену явно контрреволюционные пьесы, «использует сцену театра как трибуну проповедования идеи независимой Грузии». Контрреволюционная организация театра, в которую входят режиссер и семеро молодых актеров, связана с националистически настроенными писателями: Михаилом Джавахишвили, Тицианом Табидзе, Паоло Яшвили, Константином Гамсахурдией и Шалвой Дадиани. Надо полагать, эти показания сыграли свою роль в судьбе перечисленных поэтов и писателей.

Харава, в частности, показал на допросе:

В наших постоянных беседах восхваляется Гитлер и другие вожди фашистской Германии. Ахметели провокационно утверждает, что якобы разницы между советской и фашистской системой нет, что фашизм неизбежно должен победить. При этом он в недопустимо похабной и нецензурной форме клевещет на руководителей партии и правительства.

Васадзе рассказывал, мол, Ахметели говорил о том, что «ему нужен актер, который в любую минуту мог бы с оружием в руках выступить против большевиков».

Все перечисленные в показаниях Харавы и Васадзе работники театра были арестованы и расстреляны. Сами доносчики стали со временем народными артистами СССР, любимцами Сталина. С ними мы еще встретимся на страницах этой книги.

Грузинская творческая интеллигенция всегда помнила и помнит трагедию 1937 года. Неслучайно перестройка по-настоящему началась с фильма Тенгиза Абуладзе «Покаяние», где прообразом главного отрицательного героя послужил Лаврентий Берия.

Гиви Андриадзе, внук поэта Тициана Табидзе, рассказал нам:

Очень многих жен писателей они арестовали, ссылали – кого в Сибирь, кого в разные места, а вот бабушка спаслась, почему – мы не знаем. Это была интеллигенция, которая встречалась с русскими писателями, которая дружила с Борисом Пастернаком, с Сергеем Есениным, с Маяковским – они все время приходили в эту квартиру и они сидели вот за этим круглым столом, проводили время. Как видно, Лаврентий Павлович не хотел, чтобы в городе были бы вот такие умные люди, интеллигентные, знающие – он их всех уничтожал. Так же, как Михаила Джавахишвили, Сандро Ахметели, Евгения Микеладзе, Тициана Табидзе – это очень большой список.

Грузинские писатели с Борисом Пастернаком

Знаете, бабушке все время говорили, что, вот, мы видели Тициана в Сибири – как будто его переселили туда, и она до последнего все время ждала его, она писала даже письма: Лаврентий Павлович, помогите, спасите, моего супруга возвратите мне. Но потом, как нам сообщили, оказывается, по дороге в Рустави – там такое местечко есть, куда брали этих людей и расстреливали.

Все время существовал этот страх, человек ждал, когда за ним зайдут и убьют. Я знаю, что, если Берии понравилась бы какая-то женщина, он уничтожал супруга и с этой женщиной начинал жить. Такое мне рассказывали.

Я не думаю, чтоб кто-то Берию особенно ценил бы или любил бы, потому что он, кроме плохого, ничего не сделал. У меня такое впечатление. Потому что строил и строил – это жизнь шла, но так, как людей расстреливали и вот так убивали, и неизвестно где хоронили – это же что-то страшное. Здорового человека, Тициану было сорок два года, он был в расцвете сил, писал стихи – и так покончили с ним.

Манана Андриадзе, супруга внука поэта Тициана Табидзе:

Это трагедия не только семьи Табидзе, это трагедия всей Грузии, и трудно найти семью, интеллигентную семью Грузии, которая бы не пережила это на собственном примере. Та потеря, которую понесла семья Тициана Табидзе, – это действительно огромная потеря для Грузии была, потому что это была личность, которая украшала общество, это был человек, который создал те отношения, о которых мы сейчас вспоминаем с сожалением и восторгом. Ту дружбу, которая действительно существовала между нами, между Россией и Грузией. Со всеми гостями, которые приезжали сюда и которых Тициан Табидзе знакомил с грузинской литературой, грузинской поэзией, культурой. Вместе с Тицианом пострадали очень многие люди, которые ничего общего не имели с поэзией. Коснулась эта трагедия и семей просто интеллигентных, которые учились за границей, например. И это была их вина. Которые общались с какими-то выдающимися людьми – это тоже была их вина.

Я помню все то, что мне рассказывала моя свекровь Нита Табидзе, и она это вспоминала всегда без злобы. Это было очень интересно, потому что это был человек не озлобленный от того, что у нее в тринадцать лет увели отца Тициана Табидзе, ни за что ни про что расстреляли. Она об этом вспоминала всегда, знаете, с такой ясной грустью, можно сказать. Потому что для нее отец всегда оставался живым в ее сердце, и она гордилась им.

И я помню те слова, которые Нита очень часто повторяла, как отец с ней прощался. Нита первой услышала звонок ночью в тридцать седьмом году, она вышла, открыла дверь, зашли незнакомые люди, они все поставили вверх дном и забрали отца. И когда отец уходил – он молча уходил, он ни с кем не прощался, ничего не говорил. И вот в дверях буквально он обернулся, посмотрел на Ниту и сказал: я ухожу, и знай одно – тебе никогда не придется краснеть за своего отца, ты будешь смело смотреть людям в глаза. И она действительно это пронесла через всю свою жизнь, потому что если Тициан был гордостью грузинской литературы, то Нита была необыкновенным человеком – она украшала всю нашу жизнь в Тбилиси. Она была человек, который мог создать замечательную атмосферу для других людей. Очень добрая, отзывчивая, она очень бережно, очень трепетно пронесла через всю жизнь все взаимоотношения, которые были у голуборожцев, в том числе у Тициана Табидзе, у Паоло Яшвили, и она старалась все это донести до нас, до следующего поколения.

А у меня пример такой: расстреляли родителей моего отца – дедушку и бабушку – и до самого того времени, когда доступ был закрыт к тем документам, папа был уверен, что его мама скончалась в ссылке от болезни. И вот почти в шестьдесят лет он узнал, что мать его была расстреляна здесь. Так что мы этого не знали, все были уверены, что этих людей действительно увозили в ссылку.

Нина Асатиани, внучка поэта Тициана Табидзе, рассказала нам в Тбилиси в квартире, где жил поэт:

Эти часы остановились как раз в три часа ночи, в час, когда забрали Тициана Табидзе. После этого они так и остановлены на этом времени, на три часа ночи. В тридцать седьмом году, когда Тициана не стало, Пастернак из Москвы прислал телеграмму: «Тициана нету – у меня вырезали сердце. Я бы не жил, но теперь у меня две семьи – моя и Ваша. Я должен жить». Вы представляете, что значило в то время прислать такую телеграмму! Тут боялись даже заходить в дом врага народа, в то время это было просто очень страшно. Пастернак не побоялся этого и через всю страну из Москвы прислал такую телеграмму. После этого он все время, каждую неделю присылал письма, и Нина рассказывала, что его письма, его почерк был похож… как будто ласточки прилетали – вот такой у него был почерк.