Book.

У Исаака Эммануиловича были основания бояться именно Берии, потому что тот уже вовсю занимался чисткой окружения Ежова. Бабель практически входил в семейный круг бывшего наркома НКВД. С женой Ежова Евгенией он познакомился еще в 1927 году в Берлине. Она была типичная светская дама, к тому же в духе времени широко практиковавшая свободную любовь. Среди ее приятелей и любовников было множество писателей, журналистов, политических деятелей. По показаниям самого Ежова, у Бабеля с Евгенией очевидно был роман и Николай Иванович даже устраивал скандалы, обнаружив письма писателя. Исаака Бабеля всегда притягивали маргинальные личности – налетчики, погромщики, проститутки. И, конечно, кровавый монстр Николай Ежов ему был страшно интересен как писателю. По словам Ильи Эренбурга, Бабель, посещая чету Ежовых, понимал, что это опасно, но ему хотелось, как он говорил, «разгадать загадку».

Возможно, ему казалось, что знакомство с Николаем Ежовым и его женой Евгенией является некоторой страховкой. Известно, что Ежов действительно не давал ходу некоторым доносам на писателя. Например, агент зафиксировал, что после первого большого процесса Бабель сказал: «Мне очень жаль расстрелянных, потому что это были настоящие люди. Я считаю, что это не борьба контрреволюционеров, а борьба со Сталиным на основе личных отношений». Но донос не прошел.

Страхи Бабеля не были напрасны. Ежова арестовали 10 апреля 1939 года, а Бабеля 15 мая. Исаака Эммануиловича пытали, заставили признаться в связях с троцкистами и в шпионаже в пользу Франции. Согласно его показаниям, он принадлежал к антисоветской организации, в которую входили, кроме него, Юрий Олеша, Валентин Катаев, Соломон Михоэлс, Илья Эренбург, Леонид Леонов, Всеволод Иванов, Михаил Кольцов, Всеволод Мейерхольд, Григорий Александров, Сергей Эйзенштейн, Леонид Утесов.

После окончания следствия Бабель написал Сталину:

Я не виновен. Шпионом не был. Никогда ни одного действия не допускал против Советского Союза. В своих показаниях навел на себя поклеп. Себя и других оговорил по принуждению.

27 января 1940 года «тройка» приговорил Бабеля к расстрелу, и на следующий день он был казнен.

Дело Бабеля связывают с делом знаменитого журналиста Михаила Кольцова. По существу он был партийным работником, выполнял поручения Коминтерна и внешней разведки, редактировал журнал «Огонек», избирался депутатом Верховного Совета. Во время гражданской войны в Испании под прикрытием статуса корреспондента «Правды» фактически выполнял распоряжения НКВД. Так же как и Бабель, Кольцов был хорошо знаком с женой Ежова.

Кольцова арестовали самым первым, еще при Ежове, в ночь с 12 на 13 января 1938 года. Он тоже не выдержал пыток и дал показания примерно на тот же круг лиц, которых оговорил и Исаак Бабель. Разумеется, дал показания и на самого Бабеля. 1 февраля 1940 года Кольцова расстреляли.

Позже всех, 20 июля 1939 года, был арестован великий театральный режиссер Всеволод Мейерхольд. Старика подвергали страшным мучениям, заставляя признаться в участии в троцкистской организации Бабеля – Кольцова и в шпионаже в пользу Японии. Следствие по делу Мейерхольда вел новый кровавый подручный Берии Борис Родос, считавшийся в Москве лучшим «колольщиком». Именно он допрашивал и пытал таких важных арестантов, как С. В. Косиор, П. П. Постышев, А. В. Косарев, В. Я. Чубарь, К. А. Мерецков. И то, что в этом ряду оказались Бабель и Мейерхольд, свидетельствует о том, какое большое значение придавали Сталин и Берия их делам.

Перед смертью Мейерхольд написал письмо Молотову:

Меня здесь били – больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам (сверху, с большой силой) и по местам от колен до верхних частей ног. И в следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли). Меня били по спине этой резиной, меня били по лицу размахами с высоты… следователь все время твердил, угрожая: «Не будешь писать (то есть сочинять, значит!?), будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного окровавленного искромсанного тела». И я все подписывал до 16 ноября 1939 г. Я отказываюсь от своих показаний, как выбитых из меня, и умоляю Вас, главу Правительства, спасите меня, верните мне свободу. Я люблю мою Родину и отдам ей все мои силы последних годов моей жизни.

Слева: Исаак Бабель. Справа: ордер на арест Бабеля

Фото из следственного дела Всеволода Мейерхольда

Фото из следственного дела Михаила Кольцова

Это страшное письмо не возымело никакого действия. Заседание Военной коллегии Верховного суда СССР 1 февраля 1940 года приговорило режиссера к расстрелу. 2 февраля приговор был приведен в исполнение.

Скорее всего, замышлялся большой процесс над творческой интеллигенцией. Но, как известно, этого не произошло. В 1930-е годы бывали похожие ситуации. В Ленинграде арестовали большую группу писателей по делу Николая Тихонова. Бенедикт Лившиц был расстрелян, Николай Заболоцкий и некоторые другие оказались в лагере, а сам Тихонов продолжал оставаться одним из вождей советской литературы. В Смоленске НКВД работал над делом Александра Твардовского, арестовали многих из его окружения, но сам Твардовский благополучно уехал в Москву и продолжал оставаться живым классиком советской литературы.

Можно выдвинуть такую гипотезу. В 1939 году происходит поворот в советской внешней политике и идеологии. Для борьбы с фашизмом, участия в направляемых из Москвы антифашистских конгрессах, привлечения на сторону СССР западной интеллигенции нужны были деятели типа Михаила Кольцова, Исаака Бабеля, Всеволода Мейерхольда, но после заключения договора с гитлеровской Германией надобность в них отпала.

В апреле 1939 года с поста наркома иностранных дел был снят Максим Литвинов, человек, с которым ассоциировалась политика по созданию широкого антифашистского фронта с участием социал-демократии и некоммунистической западной интеллигенции. Существуют многочисленные показания, что именно в это время Максима Литвинова хотели репрессировать. Именно тогда Берия лично вместе с Кобуловым пытал заведующего отделом печати наркомата иностранных дел Евгения Гнедина, чтобы получить показания на Литвинова.

Но затем от ареста Литвинова отказались. Скорее всего, по той же причине, по которой Бабеля, Кольцова, Мейерхольда не вывели на открытый процесс. Слишком известные люди, слишком много будет ненужного шума. По свидетельству переводчика Сталина Валентина Бережкова, Анастас Микоян рассказывал ему, что группа Судоплатова под руководством Берии планировала убить Литвинова в подстроенной автокатастрофе. Об этом же свидетельствовал и Никита Хрущев.