– Что? – Кит вскинула голову и попыталась вернуться назад, в настоящий мир.

В дверях стояла Сэнди. Судя по пижаме и всклокоченным волосам, она легла спать, но что-то заставило ее подняться. Даже в темноте было видно, как горят веснушки на бледной коже.

– Здесь так холодно! – пробормотала Сэнди, обхватывая себя руками. – У тебя окно открыто? И ты сидишь прямо перед ним! Наверное, замерзла, как…

Закончить Сэнди не успела: карандаш вырвался из пальцев Кит, взмыл в воздух и с треском разломился напополам. А потом, словно кто-то выстрелил им из ружья, помчался прямо к Сэнди. Та закричала и вскинула руки к лицу. Кит с ужасом увидела, как у Сэнди по руке побежала струйка крови.

– Господи! – воскликнула она. – Ты как?

Девушка с рыжими волосами медленно опустила руки: из запястья у нее торчала окровавленная щепка. Словно во сне, Сэнди выдернула ее и поднесла к лицу. Казалось, она никак не может поверить, что это происходит на самом деле.

– Так, садись скорее, – Кит кинулась к подруге и подвела ее к стулу. – Я сейчас принесу полотенце. Нужно остановить кровотечение.

Бросившись в ванную, она схватила лежавшее на краю раковины полотенце и смочила его холодной водой. Быстро отжав лишнее, Кит поспешила назад в комнату.

– Прижми-ка посильнее. Нет, давай лучше я, я могу двумя руками.

Когда холодная ткань прикоснулась к глубокому порезу, Сэнди даже не поморщилась, но посмотрела на Кит с непонятным страхом.

– Зачем ты это сделала?

– Что? – выдохнула Кит. – Ты думаешь, это я сделала?

– Но кто же еще? Кто-то сломал карандаш и кинул в меня. Кроме нас с тобой в комнате никого не было… – Сэнди запнулась; в ее глазах мелькнуло понимание. – Ох, прости, Кит. Конечно, это не ты. Он был здесь, верно? Композитор?

– Да, – сказала Кит; рука, которой она прижимала полотенце, начала дрожать. Девушку замутило.

– Но зачем ему было нападать на меня? – обескураженно прошептала Сэнди.

– Дело не в тебе, – покачала головой Кит. – Он напал бы на любого, кто ему помешал. Он взял меня под контроль, Сэнди. Я должна была записать музыку, которую он сочинил. А когда ты позвала меня, я смогла разорвать связь.

– Кто приходил к тебе сегодня? – сдавленным голосом спросила Сэнди. – Шуберт?

– Не думаю. Шуберт уже давно не появлялся. Его музыка была спокойной и приятной, а в последнее время в моей голове звучит что-то дикое, даже разнузданное. На Шуберта это совсем не похоже.

– У меня та же история, – сказала Сэнди. – Я потому и пришла сегодня. Эллис исчезла.

– Исчезла? – Кит почувствовала прилив надежды. – То есть ты свободна?

– Увы. Теперь вместо Эллис ко мне приходит кто-то другой. Я не вижу его, но ощущаю его присутствие в своей голове. Оно подобно дыму, густому, серому, грязному дыму, – последние слова Сэнди проговорила с нескрываемым отвращением.

– Он назвал свое имя?

– Нет, он вообще со мной не говорит, он говорит через меня. Причем на иностранном языке. Я его не понимаю.

– Нам следовало догадаться, что Шуберт и Эллис – это только начало, и за ними придут другие. Рут утверждает, что в ее мозг поступают мысли сразу нескольких человек. В ту ночь в музыкальном классе я слышала, как призраки спорили, чья очередь меня использовать, – Кит поежилась. – Словно я общественная собственность.

– Но откуда они взялись?

– Не знаю… Может, теперь, когда дорога открыта, им стало легче сюда добираться?

– То есть дальше будет только хуже? – нахмурилась Сэнди. – Все больше «гостей» будет проникать в наше сознание – и так до тех пор, пока от нас самих ничего не останется?

По щекам Сэнди текли слезы; она плакала едва слышно, но очень горько, и это не имело никакого отношения к порезу на руке. Кит убрала полотенце – кровь остановилась. Подняв голову, она увидела на лице подруги отчаяние и поняла, что хоть одна из них должна сохранять боевой настрой.

– Мы справимся, – решительно сказала она. – И не позволим нас использовать.

– Но что ты предлагаешь? Они сильнее, их больше, а еще им не нужно спать, в отличие от нас, – напомнила Сэнди.

– Значит, будем думать, как сбежать из Блэквуда. В конце концов, нас четверо, взрослых тоже четверо, если считать Лукрецию, которая ради мадам пойдет на все. Силы практически равны.

– Да? – с сомнением в голосе произнесла Сэнди. – На Линду я бы не рассчитывала, она действительно не в своем уме. А Рут скорее на стороне мадам. Ты же помнишь, ей нравится то, что здесь происходит. Нет, Кит, до Рождества никуда мы отсюда не денемся. Значит, нужно продержаться. Мадам не сможет запереть нас здесь на каникулах – наши семьи ей не позволят.

– И больше всего меня пугает то, что мадам это нисколько не волнует, – сказала Кит. – Как она может смириться с тем, что мы уедем из Блэквуда и расскажем людям, что здесь творится?

Ответ напрашивался сам собой, но ни одна из девочек не отваживалась произнести его вслух.

– Не говори ничего! – взмолилась Сэнди, но Кит не смогла промолчать.

– К Рождеству это не будет иметь значения, – тихо сказала она. – Связь укрепится до такой степени, что Блэквуд будет им уже не нужен. С каждым днем призраки все глубже проникают в наше сознание. К Рождеству, – повторила Кит, – они окопаются там как паразиты. И куда бы мы ни поехали, мы до самой смерти будем принадлежать им.

Глава шестнадцатая

Дорогая Трейси.

Глупо, наверное, писать письмо, зная, что ты никогда его не прочтешь, но так я словно разговариваю с тобой, и это помогает мне не сойти с ума. Дни в Блэквуде похожи один на другой, как капли осеннего дождя; я уже перестала за ними следить и почти не смотрю на календарь. После той ночи, когда я проснулась в музыкальном классе и заставила мадам Дюре все нам рассказать, уроков у нас больше нет – занятия потеряли смысл. Не думаю, что мы смогли бы нормально учиться, зная, что все это – лишь прикрытие для экспериментов директрисы. Спокойно сидеть за партой, слушать лекции по истории, языкам и литературе, смотреть на мадам Дюре и профессора Фарли как на обычных учителей… Нет, вряд ли у нас получилось бы.

И Жюль! Немыслимо играть перед ним простенькие пьесы для начинающих, зная, что по ночам мои пальцы легко и непринужденно исполняют произведения умерших гениев. На самом деле, труднее всего мне смириться с тем, что Жюль тоже участвует в этой афере. А ведь он каждую ночь торчал в музыкальном классе за аппаратурой, пока я, одержимая призраком, играла во сне. Мне-то казалось, что я ему нравлюсь. Я же на самом деле так думала, Трейси. Его взгляд, его голос, то, как он смотрел на меня, когда я до смерти перепугалась, увидев в зеркале призрака. Он ведь быстрее всех примчался на мой крик и так прижимал к себе, будто ему не все равно. Могу поклясться, ему и в самом деле было не все равно! Но как же горько осознавать, что я для Жюля – лишь подопытный кролик в жутких экспериментах его матери.