Деревянный пол поскрипывает, когда вслед за десертами слуга приносит поднос с дымящимся кофейником, водой и бутылкой ликера, а также курительные принадлежности. Предупредительный Вега де Селья, директор Испанской королевской академии, ухаживает за своими сотрапезниками лично: чашка, наполненная доверху, и рюмка черешневого ликера – библиотекарю дону Эрмохенесу Молине; мускатель на самом донышке рюмки – адмиралу Сарате, чей аскетический нрав – он едва притронулся к молодому барашку и вину из Медина-де-Кампо – известен членам Ученого дома. Все трое сидят вокруг стола в отдельном кабинете трактира «Золотой фонтан». Через открытое окно виден поток экипажей и толпы людей, которые в обоих направлениях движутся по улице Сан-Херонимо.
– Настоящая авантюра, – говорит Вега де Селья. – Не хочу преувеличивать, но благодаря ей вы удостоитесь признательности всех коллег по Академии… Вот почему я решил отблагодарить вас, пригласив на этот обед.
– Не знаю, справимся ли мы с возложенным на нас долгом, – отвечает библиотекарь.
Вега де Селья несколько суетливо машет рукой – он абсолютно во всем уверен и чрезвычайно взволнован.
– Я нисколько в этом не сомневаюсь, – восклицает он с воодушевлением. – И вы, дон Эрмохенес, и сеньор адмирал – люди незаурядные, вы обязательно справитесь… Я в этом совершенно уверен!
Произнеся эти слова, он наклоняется над столом и подносит кончик своей гаванской сигары к огоньку зажженной свечи, которую слуга принес вместе с курительными принадлежностями.
– У меня нет ни малейших сомнений, – повторяет директор, откинувшись на спинку кресла. Его улыбающийся рот выпускает голубоватое облачко дыма.
Дон Эрмохенес Молина, библиотекарь Академии – близкие друзья обычно называют его дон Эрмес, – вежливо соглашается, однако заметно, что он не слишком уверен. Это толстенький добродушный человечек небольшого роста, овдовевший пять лет назад. Блестящий латинист, преподаватель классических языков. Его перевод «Параллельных жизней» Плутарха прочно занял свое место среди лучших литературных произведений Испании. Он явно пренебрегает своим внешним видом – камзол, затертый на локтях, покрыт пятнами шоколада, а лацканы кафтана усыпаны табачными крошками, – однако добрый нрав с избытком компенсирует все эти недостатки, и друзья его любят. Будучи библиотекарем, он позволяет им пользоваться редкими экземплярами, которые принадлежат ему лично, и даже приобретает за свои деньги нужные книги в букинистической лавке, не требуя возмещения расходов. В отличие от директора и других членов Академии дон Эрмохенес не носит парика и не пудрит волосы – неровно подстриженные, но все еще темные, лишь кое-где тронутые сединой. Его густая борода – вероятно, ее пришлось бы брить дважды в день, чтобы вид был ухоженный, – делает лицо несколько мрачным, и только добродушные карие глаза, утомленные возрастом и бесконечным чтением книг, созерцают мир с лукавой искоркой и с неподдельным удивлением.
– Мы сделаем все, что в наших силах, сеньор директор.
– Не сомневаюсь, друг мой, нисколько не сомневаюсь.
– Я очень рассчитываю на нашего коллегу сеньора адмирала, – добавляет библиотекарь. – Он бывалый человек, много путешествовал. К тому же отлично говорит по-французски.
Тот, о ком идет речь, едва заметно кланяется – в кресле он сидит, как обычно, выпрямив спину, суровый и несколько чопорный, манжеты камзола касаются края стола, черный фрак безупречен, широченный шелковый галстук стянут аккуратным узлом, который словно бы заставляет алмирала еще прямее держать голову. Бросается в глаза контрастное сочетание этого вышколенного, подтянутого человека с добродушной неряшливостью библиотекаря.
– Вы тоже говорите по-французски, дон Эрмохенес, – сухо возражает он.
Смиренный библиотекарь отрицательно качает головой, а Вега де Селья, окруженный колечками дыма, бросает на адмирала проницательный взгляд. Он уважает старого моряка, однако, как и большинство академиков, предпочитает в общении с ним соблюдать некоторую дистанцию. Недаром за Педро Сарате-и-Керальто водится слава человека нелюдимого и эксцентричного. Отставной командир бригады морских пехотинцев, автор подробнейшего «Морского словаря», адмирал – высокий, худой человек все еще в отличной форме, с меланхоличным выражением лица и строгим, почти суровым образом жизни. У него умеренно длинные серые волосы, кое-где начавшие редеть, собранные на затылке в небольшой хвост, перевязанный лентой из тафты. Самая заметная черта его облика – светло-голубые глаза, водянистые и прозрачные, которые имеют обыкновение смотреть на собеседника с прямотой, иной раз тревожащей, почти неприятной для тех, кто рискнет выдерживать их взгляд слишком долго.
– Это не одно и то же, – протестует дон Эрмохенес. – Я силен главным образом в теории. Тексты, переводы, всякое такое. Латынь высосала всю мою жизнь, для других дисциплин попросту не осталось места.
– Зато вы бегло читаете Монтеня и Мольера, сеньор библиотекарь, – говорит Вега де Селья. – Почти так же хорошо, как Цезаря или Тацита.
– Одно дело – читать, другое – непринужденно беседовать на чужом языке, – робко возражает библиотекарь. – В отличие от меня дон Педро достаточно практиковался в этом деле: когда он плавал с французской эскадрой, у него была возможность как следует наговориться по-французски… И конечно, это была одна из причин, по которой его выбрали для поездки. Но я совершенно не понимаю, почему выбрали меня.
На лице директора появляется безупречно вежливая улыбка, чуть опечаленная из-за того, что приходится объяснять столь очевидные вещи.
– Потому что вы порядочный человек, дон Эрмохенес, – наконец отвечает он. – Мудрый, всеми любимый, заслуженный библиотекарь нашего Ученого дома. Человек, которому можно доверять, как и нашему сеньору адмиралу. Коллеги не ошиблись, возложив на вас свое доверие… У вас уже назначена дата отъезда?
Несколько напряженных секунд он переводит взгляд с одного на другого, каждого удостаивая равным количеством внимания с заботливой любезностью воспитанного человека. Эта незначительная особенность поведения, в которой деликатность Веги де Сельи проявляется самым естественным образом, стала причиной того, что Его Величество Карл Третий сделал его своей правой рукой в вопросах чистоты, фиксации и тщательной шлифовки кастильского языка, который называют также испанским. Поговаривают, что грудь директора вот-вот украсит орден Золотого Руна, которым его наградят за бесценные услуги.
– Организацию путешествия я доверяю моему спутнику, – поясняет библиотекарь. – Он военный, а значит, хороший стратег. К тому же никогда не теряет присутствия духа. Для меня все это сложновато.
Директор поворачивается к дону Педро Сарате.
– А вы что думаете по этому поводу, адмирал?
Тот ставит на стол два пальца, и внимательно изучает расстояние между ними, словно намечая путь корабля или подсчитывая мили на карте.
– Кратчайший путь на перекладных: из Мадрида в Байонну, а оттуда уже в Париж.
– Боюсь, это не меньше трехсот лиг…