Принц в мгновение ока потерял голову. Забыл об обязанностях, семье, о том, что на праздник должен прибыть собственной персоной его божественный отец, владыка Обеих Земель Рамсес Усермаатра, жизнь, здоровье, сила.
– Пойди, выясни, кто она! – послал хему-нечера Джехути.
Тот, немедля, отправился выполнять поручение царевича и вскоре вернулся, сообщив, что это Табаби, дочь главного пророка богини Баст из Бубастиса, прибывшего с семьей в столицу, чтобы предстать перед фараоном.
– Слушай, – схватил он Джехути за плечо. – Она должна быть моей! Предложи ей от моего имени десять слитков золота за час, проведенный со мной. Если у нее есть какие-либо тяжбы или жалобы, я все устрою. Мы встретимся в укромном месте, где никто на земле не отыщет нас…
Помощник трусцой вновь отправился к прекрасной девушке. Служанки сначала не хотели подпускать его близко к своей госпоже, но она знаком укротила их рвение и велела хему-нечеру приблизиться. Выслушав то, что он, переминаясь с ноги на ногу, пролепетал, Табаби повернула лицо в ту сторону, где стоял Хемуасет, и, гордо закинув голову вверх, громко рассмеялась. Затем вытянула руку в направлении принца и что-то сердито ответила.
– Ну, – нетерпеливо топнул ногой Хемуасет, – что она сказала?
«Идите, скажите Сетне Хемуасету, – с закрытыми глазами, втянув голову в плечи, слово в слово передавал ответ девушки Джехути, – что я дочь жреца из высокого священнического рода, а не низкая шлюха. Если он желает сделать со мной то, что пришло ему в голову, пусть приезжает в мой дом в Бубастисе. Он меблирован, и там спокойно можно заняться всем тем, чем обычно занимаются мужчины и женщины, не ища укромного места и не равняя меня с грязной уличной девкой!»
– Да как она смеет?! – поразился царевич. – Так дерзко говорить со мной, наследником трона?! Да я ее…
Все, стоявшие вокруг него, подобострастно кивали головами. Действительно, что это взбалмошной девчонке взбрело в голову? Противиться воле первосвященника Птаха Мемфисского, главного царского архитектора и наследника? Ой, девочка, ой, с огнем играешь.
Доигралась. Вот он стоит, как дурак, собственной персоной на пороге ее дома и с замирающим сердцем ждет: впустит или нет. Он, Сетне Хемуасет, старший сын самого Рамсеса Усермаатра.
Таки впустила.
Пала перед ним ниц, как и положено перед особой царской крови. Он поспешил поднять ее, и молодые люди поднялись в павильон, где уже был накрыт роскошный обед и стояли кушетки, застланные мягкими коврами. В жаровнях курился одурманивающий ладан, стояли чаши с вином и маслами для умащения.
– Не желаете ль перекусить, ваше высочество? – игриво спросила Табаби, с хрустом надкусывая сочное яблоко.
Хемуасет жадно пожирал глазами ее совершенное тело, скорее обнаженное, чем прикрытое тонким царским виссоном.
– Давай побыстрее приступим к тому, ради чего я прибыл сюда. – Его голос сел от плохо сдерживаемого желания.
Девушка рассмеялась и увернулась от его жадных объятий.
– Э нет, не так быстро, – погрозила ему пальчиком. – Не забывайте о моем высоком роде. Если вы желаете сделать со мной то, что я думаю, прежде всего обеспечьте меня так, как это подобает.
– Святые боги! – чуть не взвыл царевич. – У меня при себе только десять слитков золота.
– Я поверю вашей расписке, – скромно потупилась красавица.
На щелчок ее пальцев в павильон вкатился писец с набором для письма. Обмакнув калам в чернильницу, он с поклоном подал наследнику его и большой лист папируса.
Хм, предусмотрительная, удивился Сетне. Он начал быстро читать документ, с удивлением обнаруживая, что цена, запрошенная жреческой дочкой за ночь любви, была просто непомерной. Фактически он отдавал ей почти две трети своего состояния. Уже хотел бросить калам наземь и разорвать папирус, но тело сковала какая-то странная болезнь. Хемуасет почувствовал, что словно раздвоился. Одна часть его бодрствовала и всеми силами сопротивлялась тому, что происходило вокруг. А вторая была безвольной куклой в руках хищно и зловеще улыбавшейся Табаби.
Рука с каламом вывела внизу папируса его имя. Рядом был оттиснут в расплавленном красном воске перстень-печатка царевича.
– Да, кстати, – холодным тоном произнесла хозяйка. – Тут как раз оказались твои дети. Вели их привести.
Дети? Откуда они здесь? Ведь их место в столице, во дворце фараона!
Точно. Они. Его мальчики. Его гордость, Танедоюем и Сатра.
– Пусть подпишутся в мою пользу, отказываясь от любых претензий на имущество, отдаваемое мне сейчас вами.
«Как это можно?!» – вопила одна часть Хемуасета в то время, когда его голова утвердительно кивала.
– Отлично! – захлопала в ладоши Табаби. – Теперь еще, самое последнее, и мы возляжем с вами на ложе страсти.
Она принялась развязывать пояс стыдливости. Прозрачные одеяния распахнулись. Царевич судорожно сглотнул слюну. О таком совершенстве он даже не мечтал.
– Итак, если вы хотите сделать со мной то, что хотите, вы должны… убить своих детей! Не хочу, чтобы они боролись с моими будущими детьми из-за вашего наследства!
– Госпожа! – затрепетал Сетне. – Мысль, пришедшая вам в голову, чудовищна!…
Девушка спустила одежды до пояса, явив взору наследника великолепной формы грудь алебастрового цвета, алевшую двумя нежными нераспустившимися лотосами сосков.
– Однако сделайте это! – сдавленно вскрикнул Хемуасет. – Ибо я больше не в силах сдерживаться.
Слуги схватили малышей и занесли над ними острые кинжалы. Царевич закрыл глаза и словно сквозь вату услышал два громких жалобных вскрика-всхлипа.
А потом две нежные руки легли ему на плечи, а к губам приникли жаркие уста. С него начали совлекать одежды. Мгновение – и он уже лежит на кушетке из слоновой кости и черного дерева, а с его телом слилось другое – трепетное, горячее, страстное…
– Сетне!! – раздался над головой строгий знакомый голос. – Что это у тебя за вид? Тебе не стыдно?!
Принц открыл глаза и увидел, что над ним склонился сам его величество Рамсес Усермаатра, жизнь, здоровье, сила.
Птах Заступник! А он сам в бесстыдно голом виде валяется перед ликом повелителя Верхнего и Нижнего Египта! Куда бы скрыться от позора?!
– Дайте ему одежду! – приказал его величество храмовым служкам, испуганно жавшимся к стеночке. – Срамник! И это за два часа до начала торжественной церемонии! Сейчас сюда зайдут твоя мать, братья, жена, дети, двор!
Дети? Какие дети?! Разве они не…
– А мы где? – спросил принц слабым голосом.