— Кто это Ника?
— Отец твоего друга Миши, он лежит в девятой больнице, я хочу его навестить, он друг моего детства, да и в институте мы учились вместе. Классный парень!
— Ну, конечно, каким еще может быть твой друг? — укусила я.
— Неужели Миша тебе о нём ничего не рассказывал?
— Нет.
— Хотя, ничего странного, можно подумать, ты меня вспоминаешь каждую минуту. Увы, такова участь первых мужей, — пробурчал Виктор.
— Нет, такова участь плохих отцов! — сказала я и поняла, что это был перебор. — Ну, хорошо, хорошо, если так хочешь, пойдем, конечно, Ника так Ника, — начала я переодеваться.
Ника Саакашвили был некрупным мужчиной среднего возраста с живыми глазами. Удивительно, но он и Виктор необычайно походили друг на друга и говорили на одинаковом русско-верийском сленге.
— Ника, познакомься, моя дочь, старшая дочь, — гордо сказал папа, и стало понятно, что мы проделали такое расстояние из-за этих слов.
— Высокая! — была первая реакция прикованного к постели Ники. Его вторая жена суетилась в палате и ежеминутно звонила сыновьям.
— Дато, не забудь «Боржоми», а то отца изжога убьёт. Да, и яблоки прихватите, только кехуру (грузинский сорт. — Л.М.). Виктор, как ты думаешь, то, что с Никой, очень опасно?
— Опасно выходить на улицу, где на голову может упасть кирпич. Ладно тебе, немного поваляется и встанет, — ответил отец с привычным ему оптимизмом.
— Витя, ты помнишь, как мы зажигали у Ильюши в Москве? Вах-то, Лали, какой у тебя дядя был! Первый онколог России. Орёл! Крепкий, клёвый мужик, а ушел из жизни совсем молодым. Ты его знала?
— Как же нет, дядя Ника, я часто у него гостила. Между прочим, он и отец совсем не были похожи друг на друга. Он был высоким, чернявым, а отец — маленький…
— Цирк в том, что у твоего отца при его русской внешности в паспорте писали «грузин», а брату с грузинской внешностью «русский», — Нику явно развеселили воспоминания молодости.
— В целях конспирации! — пошутил отец. — Ты знаешь, что моя Лали и твой Миша дружат.
— Да, видел по телевизору. Что будет, не знаю, но идей у этой молодежи, слава Богу, предостаточно.
— Все будет, вот увидишь, у меня такая интуиция! — сказал отец, закурил сигарету и вышел из палаты…
После часового пребывания у Ники я и Виктор возвращались домой.
— Дети не должны платить за ошибки родителей. Ника так же виноват перед Мишей, как и я перед тобой! — сказал отец после продолжительной паузы. — Лапка, ведь когда я умру, ты придёшь меня оплакивать?
Эти страшные слова Виктора я очень скоро вспомнила.
* * *
Тем временем я «раскопала» новую тему и готовилась к завоеванию Самцхе-Джавахети. Дело в том, что Квемо Картли и Самцхе-Джавахети вечно оставались ахиллесовой пятой Грузии. Армянское и азербайджанское население очень болезненно реагировало на всевозможные риски. Поэтому для выстраивания отношений с ними требовались большая деликатность и внимание, а не спекуляция многочисленным электоратом только накануне выборов. К сожалению, этот недостаток не смогло преодолеть ни одно правительство.
На сей раз ахалкалакские армяне протестовали против вывода российской военной базы. Задача была ясной: встреча с населением и перевод растущего недовольства в режим диалога.
— Миша, ты поможешь своими людьми? — позвонила я Саакашвили.
— Посмотрю, у кого время будет, скажу Петре Цискаришвили, ну а если нет, обойдешься своей командой. Это важная тема. Прихвати телевизионщиков, — посоветовал Миша. — А как у тебя с финансами?
— Плохо, но я придумала одну уловку: раз еду в Самцхе-Джавахети, там древний женский монастырь-Фока, после октября из-за непогоды дорога к нему практически завалена. Представь, каким благом будет, если мы привезем для них муку, сахар, чай, гречиху на зиму. По папиной просьбе, я приняла в мою организацию одну горийскую девушку, его бывшую ученицу, сейчас она безработная, вот отец и просил ее пристроить. Приедем в Гори, встретимся с местными бизнесменами и попросим у них пожертвования для монастыря, что главное — непременно в присутствии телевидения! Мы сделаем доброе дело, а бизнесменам — пиар. Деньги нам понадобятся только на бензин, и дело будет сделано. Причем убьем двух зайцев одновременно: поможем монастырю и успокоим армянское население.
— Хорошо, проныра, позвони утром, я скажу Зуре Жвания, кажется, и его люди туда собирались, может, что-нибудь придумаю. Ну а если нет, когда вернешься, организуем совместную пресс-конференцию.
— Думаю, я немного опоздаю, дня на два. Видимо, ночь придётся провести где-нибудь по дороге, а то езды часов 8 — 10, не меньше, — сказала я с улыбкой и начала звонить нашим.
Команда НПО «Моя Грузия» — я, Зура Двали, Манана Козакова, мой брат Эрэкле и горийская Тея были готовы выполнить поставленную задачу.
— Куда ты едешь? В монастырь Фоку? Не собираешься ли стать игуменьей? — насмешливо спросил вернувшийся домой муж.
— Нет, у меня там дело. Было бы очень кстати, если бы нас проспонсировала твоя винная компания.
— Лали, завязывай ты с этой темой! Если тебе делать нечего, то хоть от меня отстань! Задумала — езжай, а я в этом деле участия не приму.
— Да, но почему? Это очень важно для меня. Поддержи!
— Нет, и хватит говорить об этом, это бесперспективная тема.
— О'кей, Бог свидетель, я старалась сохранить все как есть. Вернусь и подам заявление на развод. Что нас объединяет — ребенок? Я не так стара, чтобы довольствоваться только этим. А это для тебя перспективная тема?
Мы с Мишико уже давно спали раздельно.
* * *
Тея была из типичной провинциальной семьи городка — родины Сталина. Диплом медицинского института и богатое приданое сулили многое. Жившая в маленькой съемной квартирке в Тбилиси девушка долгое время мечтала о перспективном городском женихе. Горийцев она поминала лишь как второстепенных людей, и то не очень часто. Ее любимой фразой была: «Выпьем кофе у меня в Сабуртало».
Гостеприимная семья Теи с удовольствием принимала гостей из столицы. У кого бы не потекли слюнки при виде сваренной в крутом бульоне курицы, хачапури и пхали с орехами.
Мой прогноз оправдался, бизнесмены одного из самых «сытых» краев с удовольствием согласились участвовать в оказании помощи монастырю. По два мешка муки, сахара, риса, чая, макарон и гречихи были погружены в маршрутку. Водитель был готов «к труду и обороне».
— Лали, знаешь, в Гори приехал Георгий Канделаки, мы в детстве с ним дружили, давай, позвоню ему и приглашу к нам, — сказала Тея.
— Какой Канделаки, борец?
— Нет, боксер, хотя для тебя это не имеет никакого значения, — и Тея начала набирать номер телефона Георгия.