Договорились, что в зарплате и обеспечении различными номенклатурными благами сотрудников комитета приравняют к аппарату ЦК партии, то есть заведующие секторами, заведующие отделами и их заместители, работающие у Шелепина, получат то же, что и их коллеги на Старой площади. А инспекторам комитета партгосконтроля положили даже на пятьдесят рублей больше, чем инструкторам ЦК КПСС.
За полгода комитеты были созданы во всех республиках, краях и областях, городах, что действительно сделало Шелепина важнейшей фигурой в стране. Он выдвигал на руководящие должности людей, которых знал. Например, председателем Комитета партийно-государственного контроля Латвии стал Эльмар Карлович Беман, еще один бывший секретарь ЦК ВЛКСМ, курировавший отдел спортивно-массовой работы. Его сразу же избрали секретарем ЦК компартии республики и заместителем председателя Совмина Латвии.
20 декабря 1962 года на заседании президиума ЦК приняли постановление о реорганизации партийного аппарата. В нем записали:
«Во вновь образуемых промышленных и сельских крайкомах и обкомах партии должно быть, как правило, четыре секретаря, один из которых является заведующим идеологическим отделом, а другой — председателем партийно-государственного контроля».
Местные аппараты были небольшими — десять-пятнадцать человек. В городках и районах назначался один только председатель комитета партгосконтроля. Но он работал с группами, создаваемыми на общественных началах. Поэтому у представителей комитета власть была большая. И директоры, и партийные секретари вынуждены были с ними считаться.
Итоги проверок докладывались на заседании комитета. В состав союзного комитета вошли: секретарь ВЦСПС, секретарь ЦК ВЛКСМ, который руководил отделом «Комсомольского прожектора», заместители главного редактора «Правды» и «Известий» — они выпускали тематические полосы в своих газетах. Обязательно вызывали руководителей правительства, министров.
Комитет партийно-государственного контроля мог отстранить от работы любого работника своим решением или внести такое предложение в ЦК КПСС, если речь шла о номенклатурном работнике. Менее провинившихся работников штрафовали на два-три оклада, это было и позорно, и накладно. Но главное — требовали от министерств и ведомств немедленно исправить выявленные недостатки. Министры не смели перечить Шелепину.
29 ноября 1962 года на президиуме ЦК рассматривали вопрос «О реализации решений ноябрьского пленума ЦК КПСС».
Взял слово Шелепин:
— Очень много вопросов возникает, которые связаны и с качеством продукции. У нас по многим показателям система планирования устарела, и особенно на предприятиях легкой промышленности. Вот сейчас у нас, например, швейных изделий на три миллиарда рублей лежит на складах, не берут, потому что устарели фасоны, не годятся. Об этом много говорили в газетах «Правда», «Известия». Там все идет по валу: ботинки, например, не по фасону, а по весу, если подметка тяжелая сделана, значит, предприятию лучше. Я не знаю, какой подход найти. Это очень большой и сложный вопрос. Я его ставлю в порядке постановки. Может быть, надо ряд комиссий создать, может быть, Госплану поручить, чтобы они подумали и внесли свои предложения, потому что это связано и с качеством продукции, но изменения тут надо внести. Как конкретно, я сейчас не знаю, что предложить…
Руководители великой державы не знали, как наладить производство приличной обуви. Единственное предложение — создать множество комиссий, которые, может быть, что-то придумают… Никита Сергеевич Хрущев, как обычно, поделился дореволюционным опытом:
— В старое доброе время частник — а за границей сейчас каждый магазин — объявлял, бывало, весной, когда переходили на летнюю форму, распродажу остатков зимних товаров. Потому что, во-первых, хранить ему было невыгодно, а во-вторых, устаревал фасон. И тогда со скидкой продавал. И он выручал деньги, которые пускал в оборот. А иначе они полгода лежали бы мертвым капиталом. Это торговцы, капиталисты хорошо усвоили, а наши бюрократы этого не знают, поэтому кончился сезон — валенки на склад и лежат там, а их моль бьет. Это, товарищи, дело местных партийных организаций. Надо, товарищи, заниматься торговлей. Ленин говорил: надо учиться торговать.
Хрущева все чаще тянуло на воспоминания. С одной стороны, это естественно для человека в возрасте. С другой — он инстинктивно сравнивал происходящее с прошлым и не мог понять, почему сейчас не удается то, что так легко получалось раньше?
— Я работал в Бауманском районе секретарем райкома, — рассказывал Никита Сергеевич. — Там есть швейная фабрика, раньше называлась имени Клары Цеткин, наверное и сейчас так. И вот Бауманский район, совнархоз и должен собрать конференцию жителей. Что они производят, какие фасоны — вот надо выставить и начинать производить. Устаревшее, то, что залежалось, надо с уценкой продавать, только с уценкой, потому что в этом году с уценкой не продашь, на следующий год большую уценку дашь или выбросишь. Я помню, бывало, мать ходила, объявляли продажу остатков с уценкой. На платье надо четыре аршина, а там два аршина, в магазине ему не место, и немножко дешевле продавали. И покупали люди, которые экономно жили, не имели денег. Так же и с обувью. Один покупает нового фасона, а другой покупает на полтинник дешевле старого фасона. Он сам понимает, что старый фасон, но говорит: на работу купил. У нас все это обюрократили. И тут никакая инструкция не поможет, тут надо браться за дело.
Ни к кому Хрущев не относился с таким доверием и никого не поднимал так быстро, как Шелепина. Первый секретарь доверял Александру Николаевичу, ценил его деловые качества, поручал ему самые важные дела, в частности партийные кадры и контроль над аппаратом.
Многие историки считают, что именно Шелепин был главным организатором акции по смещению Хрущева. Вчерашние комсомольцы, решительные и напористые, больше других были заинтересованы в том, чтобы в высшем эшелоне власти образовались вакансии. Они рвались на первые роли…
Дочь Хрущева, Рада Никитична Аджубей, в интервью рассказывала:
— Что касается группы, условно говоря, молодых, во главе которой стоял Шелепин и к которой, если хотите, принадлежал и мой муж, это было некоторое потрясение. У меня было такое убеждение, и я до сих пор в этом убеждена, что Хрущев как раз делал ставку на Шелепина. Он говорил в последнее время, сам говорил, что пора уходить, мы уже старые, надо освободить дорогу молодым. И я так думаю, что главная его ставка была как раз на Шелепина.
Александр Николаевич позднее рассказывал, что инициаторами смещения Хрущева были Подгорный и Брежнев. Они, как члены президиума ЦК, вели переговоры с другими руководителями партии. Пригласили и его для решающего разговора.
— Ты видишь, какая обстановка сложилась? — такими словами Брежнев начал беседу с Шелепиным.
Леонид Ильич перечислил: экономика идет вниз, впервые закупили хлеб за границей — это после освоения целинных земель. А Хрущев полгода в разъездах, а без него вопросы не решаются, с членами президиума не советуется.
Брежнев спросил:
— Как ты считаешь, не пора изменить эту ситуацию?