– Вы что, ребята, приметы не знаете? – спросил он. – Ведь нельзя вдвоем вытираться одним полотенцем – это к ссоре. Ведь вы не хотите поругаться?
Николай и Адини, словно по команде, закрутили головами, показывая, что им совсем не хочется поссориться друг с другом.
А потом началось застолье. Всем было весело. Мужчины говорили красивые тосты, поднимали стаканы за прекрасных дам – Ольга кокетливо улыбалась, а Адини краснела от смущения и удовольствия – за всех присутствующих и отсутствующих.
Когда мясо было съедено, а вино выпито, началось то, что называлось у людей XXI века «застольем». Мужчины рассказывали разные смешные истории, которые произошли с ними или их знакомыми. Адини не понимала и половины того, что они рассказывали, но тоже смеялась, поддавшись общему веселью. Николай сидел напротив нее, они иногда встречались взглядами, и Адини чувствовала, что краснеет, но ничего с собой поделать не могла.
Потом, уже когда стемнело, Александр Павлович зажег в доме на веранде фонари, а Николай, заметив, что Адини начинает поёживаться от вечерней прохлады, сходил в дом и принес два пледа – один для нее, один для Ольги. И еще он захватил гитару.
– Правильно, Коля, – сказал Шумилин, – давай устроим вечер художественной самодеятельности. У кого есть голос – пусть споет. У кого его нет – помолчит. Я правильно говорю?
– Правильно, правильно, – воскликнул Антон. – Ведь шашлыки без песен – это просто поедание продукта, что-то вроде общепита. Давай, Николай, начинай.
– Не, дядя Антон, – сказал Николай, – давайте-ка начнем по старшинству. Кто первый – вы или дядя Саша?
– Какой ты вредный, – сказал со вздохом Шумилин, – ну давай, Коля. Для нашей гостьи из прошлого я спою… Ну, ты знаешь, какую.
Сергеев-младший проверил настройку инструмента, а потом кивнул Александру Павловичу. И тот запел чуть хрипловатым голосом:
Замок временем скрыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит,
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.
Песня эта – даже не песня, а скорее баллада, рассказывала о том, что люди из будущего так же, как люди из времени, в котором жила Адини, любили, ненавидели, боролись за свободу и защищали свою честь. Девушка, затаив дыхание, слушала, как Шумилин пел:
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки – из прошлого тащим, —
Потому, что добро остается добром —
В прошлом, будущем и настоящем!
Потом Ольга спела немного грустную песенку про то, что люди порой не могут сделать правильный выбор. И оттого страдают.
Счастье такая трудная штука,
То дальнозорко, то близоруко,
Часто простое кажется вздорным,
Чёрное белым, белое чёрным.
Адини стало грустно. Ей было очень жалко Ольгу Валерьевну, которая была старой, а ни семьи, ни детей у нее не было.
«Надо поговорить с папа, – подумала девушка, – может быть, он сосватает ей какого-нибудь хорошего человека, с которым Ольга будет счастлива».
А тем временем Николай, похлопав Ольге после того, как она допела свою песню, снова взял в руки гитару и запел. У него был хороший голос, и пел он так, что у Адини ухнуло вниз сердце и стало тепло-тепло на душе:
Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,
Тих и печален ручей у янтарной сосны,
Пеплом несмелым подернулись угли костра,
Вот и окончилось все – расставаться пора.
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях
Встретишься со мною?
Николай пел, глядя прямо на Адини, и та вдруг поняла, что он поет эту песню не случайно и именно для нее.
Не утешайте меня, мне слова не нужны,
Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,
Вдруг сквозь туман там алеет кусочек огня,
Вдруг у огня ожидают, представьте, меня!
У девушки защипало в глазах, и слезы потекли по лицу. Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Шумилин озабоченно посмотрел на свою гостью и решительно сказал:
– Все, друзья мои, на сегодня хватит, пора спать ложиться. Завтра у нас будет трудный день. Ольга, проводи Александру в ее комнату. Пусть девочка отдохнет…
Николай рассказал все своему наследнику. И про знакомство с пришельцами из будущего, и про свое путешествие в XXI век. Цесаревич, поначалу слушавший отца с недоверием, все больше и больше удивлялся чудесам, которым его любимый папа стал свидетелем. Окончательно добили его фотографии, сделанные в Петербурге будущего. Там император, одетый в странного вида одежду, был снят на фоне хорошо знакомых наследнику ворот Петропавловской крепости рядом с непонятного вида машиной, наверху которой было что-то очень похожее на крылья мельницы.
– Вот на этой штуке, Сашка, – сказал Николай, – я летал, словно на ковре-самолете, над Петербургом. Даст Бог, и ты, когда побываешь в их мире, тоже полетаешь на этом… как он у вас называется, Виктор Иванович – вертолет?
– Так вы из будущего?! – воскликнул Александр, изумленно глядя на Сергеева. Видимо, только сейчас до него дошло, что вот этот стоящий рядом с отцом и графом Бенкендорфом ничем не приметный мужчина и есть один из пришельцев из будущего.
– Да, ваше императорское высочество, – с легким поклоном ответил Виктор, – я из двадцать первого века. Один из моих друзей построил машину времени, с помощью которой можно перемещаться из прошлого в будущее и наоборот.
– Удивительно! – воскликнул Александр. – И как же вы там живете? Мне бы хоть одним глазком взглянуть на будущее.
– Придет время – посмотришь, – сказал Николай. – А пока давайте все вместе подумаем о том, как нам быть с британцами.
– Ваше величество, – сказал Сергеев, – с британцами Россия уже десятилетия ведет тайную войну. Как за границей империи, так и на ее территории.
– Вы имеете в виду таинственную смерть Виткевича? – спросил Николай.
– И его тоже, – кивнул Виктор, – но наиболее «горячая точка» на территории России, где наши солдаты и офицеры порой лицом к лицу сходятся с подданными королевы Виктории – это Кавказ.
– Да, война с горцами отбирает слишком много жизней наших воинов, – с горечью сказал император. – Я знаю, что в Лондоне сочувствуют этим разбойникам, но про то, что британские подданные открыто сражаются против нас, об этом я слышу впервые.
– Еще в одна тысяча восемьсот двадцатом году во время боев в Имеретии, – сказал Сергеев, – у немирных горцев удалось отбить английскую горную пушку на железном лафете, который был легче аналогичного деревянного, отечественного, и перевозился он всего парой лошадей. Генерал Ермолов отправил трофей в Петербург, в Артиллерийский департамент, и попросил изготовить точно такие же орудия для испытаний на Кавказе. Вот, когда еще британцы начали поставлять оружие тем, кто убивает наших солдат, нападает на казачьи станицы, уводит в плен и продает в рабство наших людей.