Двери в главной комнате дома Селезневых не было. Выполняя просьбу сыщика женщина прошла до входной двери, сняла с крючка широкополую панамку и вышла на улицу. Все так же молча и не оборачиваясь.
«Суровая мадам», — подумал Стас и уже с некоторым сочувствием поглядел на ее обмякшую дочь. Едва за маменькой закрылась дверь Дарья перестала пучить очи, опустила их долу и принялась крутить в руках измусоленный платочек.
— Даш, — доверительно заговорил майор, — я уже знаю, что в тот вечер Лариса пошла берегом.
Девушка бросила на Гущина испуганный взгляд и замерла. Как и ее мать, Дарья была молчуньей, и это стало неожиданностью для майора, после разговора с Кнышевым представившего Дарью говорливой изворотливой девицей. Но та, оказывается, предпочитала обороняться, уходя в молчание. Что, впрочем, действовало даже лучше, поскольку исключалась вероятность запутаться во лжи.
— Даш, Лару в тот день видели на реке, — желая подтолкнуть свидетельницу к правде, обманул майор.
— Кто? — хрипло выдавила Дарья.
— Неважно. Главное, что видели, как она пошла по берегу. Скажи… Почему ты нас обманула?
Девушка вновь опустила зеленые, прозрачные от слез глаза и всхлипнула.
— Ну, ну… — приободрил сыщик. — Я уже знаю, что Лара курила…
— Откуда?! А вы маме не скажете?! — тут же перепугалась семнадцатилетняя девчонка. Захлопала ресницами, умоляюще глядя на следователя.
— Зачем мне это? — пожал плечами Гущин. — Я только что попросил твою маму выйти. Все, что ты скажешь, останется между нами.
— Правда?
Станислав улыбнулся:
— Обещаю. Расскажи, Лариса всегда по берегу ходила? Или редко?
Дарья утерла нос ребром ладони, немного отвернувшись, поглядела на занавешенное прозрачным тюлем окно.
— Когда хорошая погода — всегда.
— А она тебе не говорила, может быть, она с кем-то собиралась встретиться после работы?
— Нет, нет, — мелко затрясла головой девушка. — Я тогда правду сказала — Ларка домой пошла! Ни с кем не собиралась встречаться.
— А парень у нее был?
— Нет.
— Но может быть Лариса была в кого-то влюблена?
Подруга погибшей невразумительно повела плечом.
— Значит — была, — разгадал пантомиму сыщик. — Ларисе кто-то нравился.
— Ну типа… да. — Селезнева опустила голову, сплела из платка жгут и намотала его на указательный палец. — Но это все так… не всерьез.
Сыщик наклонился, постаравшись заглянуть в лицо свидетельницы, и вкрадчиво спросил:
— А кто ей нравился, Даша?
— Да не знаю я! — отпрянула назад девушка. Откинулась на спинку дивана и в точности как мать, скрестила руки на груди, зажав под мышкой пальцы.
— Ой ли, Даша? Мне показалось, что у нас начался откровенный разговор.
— Да у нее то один на уме, то другой! — пылая щеками выкрикнула Селезнева. Потом опомнилась и добавила: — Был.
— Даша, — не отступал майор, — мне очень важно знать, кем была увлечена Лариса? Ответь, пожалуйста. Сейчас твоя откровенность уже ничем не навредит подруге, а лишь поможет. Осветит ее жизнь, которую ты знаешь лучше остальных. К кому нам еще обращаться? — долбил с одну точку следователь. — Ведь лучшая подруга — ты.
— Да не знаю я! — вспыхнула свидетельница и, вскочив с дивана, заходила по просторной квадратной гостиной вдоль псевдоитальянской мебельной стенки, где под каждой вазочкой и статуэткой лежала белая ажурная салфеточка. — Сегодня у нее один на уме… был, завтра — другой! — Четко определив покойную подругу, как влюбчивую мечтательницу, Дарья продолжила конкретно: — Раньше она по Мишке Львову сохла, потом этот Влад появился… Или вот еще придет и скажет: «Сегодня на меня старший Львов так смотрел, так смотрел…»
Дарья не договорила, плаксиво покривилась и махнула рукой.
— Дмитрий Михайлович как-то по-особенному смотрел на Лару? — негромко, стараясь не спугнуть свидетельницу, поинтересовался сыщик.
— Да вы чо? — вытаращилась на Гущина девчонка. — Вы чо?… Дмитрий Михайлович… на Ларку? Да ей вечно все мерещилось! — пригвоздила усопшую лучшая подружка. — У нее со школы так: то один в нее влюбляется, то другой втрескается…
— А на самом деле? — Дарья тонко улыбнулась, подняв вверх один уголок губ. — Понятно, — кивнул сыщик. — Воображаемые ухажеры. Даш, а Лара всегда к тебе после работы заходила?
— Вечером? — уточнила девушка. — Вечером — нет. У нее папка строгий, если вовремя с работы не придет, ездил встречать. Или звонил. Мог даже Евгении позвонить, — изъяв из обращения отчество депутатки, сказала Селезнева. — А на фига Ларке это надо было? Чтоб батя звонил и шорох наводил. Она с работы — домой.
— Но в прошлую пятницу Лариса завернула к тебе. Почему?
— Ну так она освободилась раньше. С Сергеевной поцапалась и ушла в половине восьмого.
«Так, стоп! — опешил сыщик. — Львова в день убийства поругалась с помощницей по хозяйству?!» Раньше это не всплывало в свидетельских показаниях о последнем вечере Ларисы.
Стараясь ничем не выдать особенного интереса, Гущин попросил Дарью уточнить:
— А Лара тебе рассказывала какие-то подробности о ссоре с Евгенией Сергеевной?
— Да нет, — повела округлым плечом девушка.
— Конкретно, Даша, что она тебе сказала? Только по правде, как на духу.
— Ну… Сказала «эта старая кошелка опять ко мне цеплялась», — смущаясь оттого, что повторяет чужой эпитет, Дарья отвела глаза.
— «Опять»? — въедливо уцепился сыщик. — У них что, часто случались ссоры?
— Да что вы! — как и в вопросе о Дмитрии Михайловиче горячо возмутилась девушка. — Евгения Сергеевна отличная тетка! То есть, женщина. Ларке такая хозяйка — за счастье!
— Тогда почему она сказала «опять»? — резонно поинтересовался Гущин.
— Ну, может быть, она и не так сказала, — вспоминая вечер пятницы, задумалась Дарья. Но вскоре воскликнула: — Да нет! Ларка точно сказала «эта… опять цеплялась».
«Ну хорошо, оставим на пока, — сделал пометочку в мозгах майор. — Поговорю об этом с непосредственной участницей размолвки, с Львовой».
— Даш, а ты все вечера проводишь дома или Лариса тебя предупредила, что зайдет? Она позвонила или просто на удачу забежала? — От дома Львовых до Селезневых довольно близко.
Девушка кивнула:
— Позвонила.
— Когда? Ты помнишь? — Ответ свидетельницы Гущин знал из ее показаний, спрашивал, только чтоб помочь вернуться мыслями в тот вечер.
— Ларка позвонила после семи… Сказала, что забежит…
— Пришла расстроенная?
— Нет, довольная.