Крики за забором поутихли и стали удаляться. Анфиса налила в бокалы вина и предложила выпить за помин души своей спасительницы, скончавшейся в позапрошлом году.
— После смерти матери Федор совсем с глузду сбился, — промакивая губы тыльной стороной ладони, проговорила Анфиса. — Раньше она его хоть как-то в узде держала.
— Да уж, — хмыкнула Львова. — Уж что Степанида Николаевна умела, так это удержать узду. Колоритная была особа. Ростом Феденька в нее пошел…
— Да и норовом, — усмехнулась соседка. — Помню, как даст кулаком Федьке промеж глаз! Тот и с копыт долой.
— Неужели? — удивился сыщик, помнивший, что встреченному Редькину он, как говориться, в пупок дышал.
— Да, да, — подтвердила Анфиса. — Влетало Феденьке от матери. Хотя… — Капитонова прищурилась. — Защищала она его. Все говорила: «Наговариваете вы на сына». Да, Жень?
— Угу, — кивнула Львова. — Ходить и жаловаться к ней было нельзя. — Евгения посмотрела на сыщика: — Вам знакомо такое понятие, как комплекс Бога, Станислав?
— Теомания, — одним словом ответил сыщик.
— Да. Хорошие медики, случается, ему подвержены. Так вот мама Феди была отличным, превосходным медиком. И это, мне кажется, повлияло на ее сына. Степанида Николаевна смотрела на людей свысока и считала что ей все и всем обязаны. Федя так и вырос: «Тут каждый нам по гроб жизни!»
— А он-то здесь при чем? — изумился Гущин. — Он-то к медицине каким боком?
— Наслушался, — повела плечом Львова.
— Да и как не наслушаться-то? — поддержала подругу Анфиса. — Когда на поклон к матери несколько деревень бегали: «Степанида, помоги. Степанида, спасительница, Христа ради, выручи…» Времена-то тяжелые были, в районной больнице только йод и вата. А Степанида и травками умела лечить, и чирей вскрыть… вон, Синявиным двойню спасла, когда Ленка рожала, а «скорая» в сугробах на подъезде застряла. — Анфиса продолжала защищать свою спасительницу. — Она подраненную собаку могла вылечить и кошку…
— Ну, с мамой я все понял, — перебил Стас. — А Федя-то тут все-таки при чем? С какой радости он считает, что ему-то все обязаны?
— Так он у нас лучший забойщик скота на всю округу, — информировала Капитонова. — Тем и живет. Если кому свинью или бычка забить — все к Феде. Он здоровущего хряка одним ударом рубит! Или вот курица… Вы думаете, Станислав, курицу так легко поймать и шею ей свернуть?
— Не думаю, — признался Стас.
— Во-о-от. У нас, считай, каждая бабка на Федю молится. У Феди завсегда полный холодильник и мяса, и молока, и самогонки. Яйца — не переводятся. Кто ж ему откажет? Федул — злопамятный, один раз стакан не налил, осенью можешь не обращаться — сам свинью колоть и палить будешь. — Анфиса посмотрела на соседку: — Жень, сколько лет Федул на районном рынке рубщиком мяса работал?
— Не помню, — вяло отозвалась депутатка.
— Лет десять, кажется. Пока за прогулы не уволили. Но и то — держали долго, хоть Федя и запойный.
У Гущина сложилось мнение, что Анфиса чуть ли не гордится буйным соседом. «Вот так у нас и происходит, — взгрустнув, подумал сыщик. — Вначале мама защищает, потом соседи прикрывают — полезный, мол, да и злопамятный, чего с ним связываться. А в результате? В результате — дебошир безнаказанно буянит и когда-нибудь… добуянится. Обязательно добуянится!»
Гущину опротивел разговор о хулигане, прислушавшись, майор понял, что Федула удалось увести с улицы. Встав с лавки, сыщик произнес:
— Пойду-ка я, пожалуй, отдыхать. Сегодня находился, колено ноет… Спасибо за ужин, Евгения.
Толстые бревенчатые стены избушки не пропустили в комнату полуденную жару, хотя было и немного душновато. Стас приоткрыл оконную раму наискось, идущий с реки ветер раздул тюль словно расшитый розочками парус.
Пристроив трость у тумбочки, сыщик лег поверх покрывала и, включив телевизор, собрался посмотреть новостной канал, но быстро понял, что голос диктора мешает ему думать. Выключив «ящик», Стас положил руки под голову и поглядел в потолок, где сновали тени-розочки, подаренные тюлем. С улицы донеслось радостное тявканье Занозы, выскочившей из главного дома на лужайку. К гавканью собаки добавился голос Ани, девочка, вроде бы, пыталась отвлечь таксу от кротовой норы в углу двора. Там, надо сказать, фон Маргаритовна выкопала уже небольшой окоп…
Сыщик улыбнулся. Прислушиваясь к звукам, не заметил как задремал.
* * *
Проснулся Гущин уже в темноте. Бок, подставленный под речной ветерок, прилично подмерз. Станислав, поежившись, доскакал на одной ноге до окна и захлопнул застекленную раму, стараясь не прищемить занавеску.
Вернувшись к постели, собрался зажечь стоящую на тумбочке настольную лампу, но услышал, как за спиной раздался звук — кто-то бросил с улицы в окно небольшой камушек.
Стас замер. Звук не мог ему послышаться и, кажется, пробуждению предшествовало подобное цоканье камня о стекло.
«Кому-то я понадобился», — чуть удивленно подумал сыщик, подошел к окну и раздернул штору…
С улицы грянул выстрел! Стекло над головой сыщика пошло трещинами, на лицо начал вываливаться большой осколок…
Гущин стремительно присел: «Матерь Божья!! — рухнув под подоконник, перепугался сыщик. — Меня что… убивать пришли?!»
Стас, как уже говорилось, был типичным кабинетным работником. Задержание Идрисова оставило в его душе неизгладимый след и подарило несколько ночных кошмаров. Огнестрельного оружия следователь, признаться прямо, несколько побаивался, в полицейском тире не снимал наушников, так как грохот выстрелов его раздражал.
А тут… Ему выстрелили почти что в голову!
Стас перевернулся, встал на корточки и, чувствуя как под правым коленом хрустит стекло, подволакивая левую ногу, пополз к двери, неустанно поминая Божью матерь.
Когда Гущин уже добрался до прихожей и начал там подниматься на ноги, придерживаясь о косяк, с улицы раздались встревоженные голоса.
— Кто стрелял?! — кричал Львов. — Эй, уроды! Кто стрелял?!
Стас осторожно приоткрыл входную дверь, высунул нос на крыльцо и сипло каркнул:
— Я здесь… Это в меня стреляли. С реки!
Львов босиком побежал через лужайку. В легких шортах и футболке с масштабным логотипом «Мерседеса».
Через калитку в сетке рабице на участок соседей выбежал Глеб. Стас заметил, что в руке Капитонова поблескивает под фонарем полированная бейсбольная бита.
Мужчины взлетели на крыльцо избушки, Гущин постарался встретить их достойно. Загнав страх вглубь себя, он приказал губам не трястись, немного спрятал за спину вибрирующие руки.
— У вас кровь, — сразу же сказал Дмитрий, чем сильно напугал майора. — Вы ранены?
Гущин дотронулся до лба, почувствовал под похолодевшими пальцами стеклянную крошку и теплую влагу…