– А в рыло, дрянь многостаночная? – осведомилась баронесса у оппонентки.
– Что вы ска… Что ты сказала, сука?! – заверещала де Орсини. В этот момент что-то сломалось в ней, и ее хваленое хладнокровие, буквально вошедшее в поговорку, внезапно дало трещину.
Мгновенно вокруг осыпающих друг друга яростной бранью сенаторш скопились пытающиеся их урезонить единомышленницы. Но не прошло и двух минут, как сами они сцепились в нешуточной схватке. Летели в разные стороны разорванные ожерелья и цепи, трещали дорогие туалеты, визг таскаемых за волосы звенел в ушах.
Из клубящейся толпы доносилось:
– Пустите, пустите, я этой твари пасть порву!!
– Ну, смотри, гадина, тебе не жить! Сиськи узлом на спине завяжу!!
– Волосы повыдергаю во всех местах!!
– Убью! Зарежу! Кровь пущу!
На какие-то секунды толпа распалась, и оба лидера враждующих партий вновь оказались друг против друга.
Щегольские туалеты были разорваны и свисали клочьями, физиономии дам украсились синяками и царапинами.
Как рассерженные кошки, ходили они по кругу, словно готовясь к прыжку. Сходство усугублялось еще и тем, что при этом они яростно шипели и фыркали.
– Ну, давай! Трусишь,…?
– Буду делать, что захочу,…!
– Ах так,…?
– Так,…!
– Так,…?! Ну не взыщи тогда.
– А вы знаете, – обратилась баронесса к залу, указывая на слегка оторопевшую княгиню, – знаете, славные подруги, чем эта… стерва занимается у себя в гареме? Не знаете? Ну так смотрите! – И с этими словами вытащила из потайного кармана пачку голограмм и метнула в зал.
Орсини вмиг побледнела, словно догадавшись, что это за снимки.
Между тем карточки уже пошли по рукам.
– Что за порнографию нам подсунули?!
– Пакость, пакость какая!!
– Позвольте, кажется, это…
– Не может быть!!
– Это провокация!!
– Монтаж!!
– Да нет, смотрите, это же ее браслеты… И мужик из ее гарема!! О-о!!
– Да нет, невозможно… Это же… это же… чресло-гортанный блуд!!
– Провокация!!!
– Нора, Норочка, как ты могла! После всего, что было у нас! – заламывая руки, в ужасе застонала баронесса Мария-Тереза де Фри, чьи наклонности были всем хорошо известны, тяжело сползая на пол.
А потом началось…
Всё, что творилось прежде, показалось легкой разминкой перед тем, что происходило в этом зале теперь. С каким-то тягостным недоумением взирала Ирина на зал заседаний, превратившийся в гигантскую бойцовскую арену.
Взгляд ее беспомощно выхватывал из толпы дерущихся то баронессу Адриану де Бре, молодецкими бросками кидающую через себя маркизу де Бибирефф. То эмира Шахерезаду Джедаеву, охаживающую родовой нагайкой ханшу Усаму Тургайскую, на четвереньках пытавшуюся уползти от нее под кресло. То герцогиню Жасмин Дзю – тетку принцессы крови, почтенную Жасмин Дзю! – элегантным свингом отправляющую в нокаут какую-то из окраинных виконтесс.
Герцогиня беспомощно оглянулась: большая часть членов президиума уже успела присоединиться к драке. Вот, перемахнув одним прыжком через трибуну, кинулась в зал ее лучшая подруга – Маргарита Кашкина, на ходу закатывая рукава…
Печально вздохнув, Ирина вытащила мобильник.
– Алло, соедините с комендантом дворца… Марыля, дорогая, тут… в общем, поднимай дежурную роту… Что? Как – знаешь? Что-о-о? Прямая трансляция?!
Мобильник разлетелся мелкими брызгами от удара об пол…
(Как выяснилось совсем скоро, самого страшного удалось избежать. Причем исключительно благодаря заслугам оператора – одного из немногих мужчин на телевидении, Эста Клинтвуда. Обнаружив незапланированную трансляцию, он, не оповещая начальство, догадался смикшировать передачу, пустив внеочередной выпуск новостей. Так что всё происшедшее так и не вышло за пределы локальной сети дворца, и очередной этап хитроумного плана Элеоноры – оповестить о скандале в верхах весь народ – не удался. А то, что случилось совсем скоро, окончательно заставило массы амазонийского населения забыть о злополучном заседании.)
Так или иначе, надо было что-то делать, чтобы прекратить творящееся безобразие. Ругнув себя за неуместную выходку, Ирина спрыгнула в зал.
Чтобы завладеть мобильным униблоком связи, ей пришлось дать в ухо подвернувшейся некстати Денизе де Куку, министру просвещения.
Через мгновение она уже вновь была в президиуме и вызвала пожарную службу.
…Хлынувшие с потолка мощные фонтаны густой пены, управляемые соответствующим образом запрограммированным компьютером – к счастью, пожарные быстро сообразили, что к чему, методично разгоняли сцепившихся, разбивали особенно плотно сбившиеся кучки драчуний.
Они беспомощно барахтались в струях пены, напоминая со стороны людей, сражающихся со множеством змей.
Вот не без труда удалось почти прекратить махание кулаками и оттеснить взбесившихся государственных дам к стенам. Ирина Снежнецкая уже взяла микрофон, чтобы проорать что-нибудь подходящее к случаю, что уймет их, но тут…
Внезапно, перекрывая вопли, брань, визг и шипение брандспойтов, прогремели частые удары гонга, льющиеся из динамиков оповещения. Через полминуты звон металла оборвался, и взволнованный голос сообщил:
«Внимание – боевая тревога! Повторяю – боевая тревога! Западный флот Амазонии атакован превосходящими силами Темной Лиги. Всем военнослужащим немедленно прибыть к месту службы. Всем гражданам быть готовыми действовать согласно нормам военного положения! Повторяю, боевая тревога…»
– Ах, б…ство!! – только и смогла произнести Ирина. Больше слов у нее не было.
Прошло лишь несколько мгновений, и собравшиеся словно забыли о том, что происходило здесь до этого.
Толпа расхристанных сенаторш выкатилась в фойе, смяв цепочку подбежавших солдат…
Когда спустя полчаса осмелевшие служащие дворца, возглавляемые обер-церемониймейстером Георгиной Плюк, заглянули в зал заседаний Государственного совета, глазам их предстало жуткое зрелище.
Роскошный совсем недавно зал напоминал казарму штрафбата после очередного бунта. Драпировки были сорваны со стен, светильники хенецианского стекла разбиты вдребезги.
На полу, среди хлопьев высыхающей пожарной пены, валялись разбросанные рваные бумаги, выдранные пряди волос, клочья дорогой материи и кружев, россыпи пуговиц, запонок, бус, кулонов, обломки кресел и ноутбуков… На рухнувшей люстре болтался чей-то шитый золотом лифчик, кажется, пятого или шестого размера.
И среди всего этого разгрома на полу сидела высокая чернокожая красавица – княгиня де Орсини – и горько, взахлеб рыдала…