Он уже сфотографировал монастырскую школу, отложив ее посещение на завтра. Не торопясь он направился к бывшему магазину, зданию внушительных размеров. Но справа от себя, посреди пустыря, поросшего пожелтевшей травой и колючим кустарником, он внезапно увидел девочку, которая сидела, уткнувшись лицом в скрещенные руки.
«Боже правый! — удивился он. — Похоже, малышка рыдает горючими слезами».
Добросердечный Мартен Клутье направился к ребенку. Он уже узнал эти золотисто-рыжие волосы, заплетенные в две тяжелые косы.
— Что вас так огорчило, барышня? — спросил он своим глубоким голосом.
Киона тут же вскинула голову и бросила на него раздраженный взгляд. Этот мужчина помешал ей, и она не могла скрыть разочарования.
— Месье, вам следовало пройти мимо, — сказала она вежливым тоном.
— Но я хотел вас утешить!
— Я совершенно не расстроена, месье. Просто я делала нечто очень сложное, что требует сосредоточенности.
— Сосредоточенности? — повторил он, пораженный речевыми оборотами Кионы и ее спокойной уверенностью.
Он сказал себе, что ей, должно быть, не меньше четырнадцати лет. Она продолжила:
— Знаете, что стояло здесь раньше? Церковь Валь-Жальбера, красивая деревянная церковь, которая была снесена, точнее, демонтирована, поскольку материалы пошли на строительство других зданий, возможно, другой церкви. А Эрмин пела на этом месте, возле алтаря.
Испытывающий все большее удивление, Мартен Клутье не знал, что ответить. Он посмотрел налево, затем направо, но не увидел никаких опознавательных знаков.
— Вы тоже проводите исследования, юная леди? — в итоге спросил он. — Я вижу рядом с вами тетрадь.
— Да, месье, я записываю туда обнаруженные детали.
— Очень хорошо!
И тогда Киона улыбнулась ему одной из своих лучезарных, чудесных улыбок, невыразимая красота которых навсегда оставалась в памяти людей. Этот господин внушительного телосложения, стоявший перед ней, вызывал у нее симпатию.
— Вы очень добры, — сказала она ему. — Как только у меня появится информация, я обязательно вам помогу. Я с раннего возраста привыкла помогать людям.
Она тут же упрекнула себя за слабость. Дочь Талы-волчицы никогда не жаловалась и не старалась вызвать интерес у взрослых.
— Благодарю вас, мадемуазель, — почтительно ответил он, необычайно взволнованный сверхъестественной грацией этой странной девочки. — Не часто мне доводилось получать в подарок такую восхитительную улыбку. И заранее благодарю вас за вашу помощь.
— О! Не стоит. А сейчас — не могли бы вы продолжить свою прогулку, месье Мартен?
— Мартен? Мадам Эрмин назвала вам мое имя!
— Разумеется, — солгала Киона. — До свидания, месье. Не буду говорить вам «до скорого». Индейцам монтанье не очень нравятся выражения квебекцев.
На этот раз Мартен Клутье расхохотался. Он приподнял свою соломенную шляпу в знак прощания и пошел дальше, напевая песенку.
Этой девушке
Не было и пятнадцати,
Она уснула
Под кустом белых роз… [11]
Киона немного подождала, прежде чем снова предпринять путешествие в прошлое. Было очень тяжело и изнурительно вызывать перед внутренним взором такие давние образы, и ее оторвали от этого занятия в самый важный момент. «Если бы этот месье выбрал другой маршрут, у меня получилось бы. Я видела людей в церкви и монахинь. Это было Рождество, я уверена. А Эрмин собиралась запеть “Аве Мария”, я это чувствовала, даже если не видела ее саму. А может, все это только фантазии… Я могла попасть в другой день. Мин десятки раз рассказывала нам об этом событии, ее первом выступлении на публике, как она это называет. В только что восстановленной церкви Валь-Жальбера, поскольку та сгорела в предыдущем году, в феврале 1924-го. Ну что ж, продолжим…»
Девочка снова уткнулась лицом в скрещенные руки, сжимая в ладонях маленькие камушки, которые подобрала с земли. Тихим голосом она принялась читать свою молитву.
— Маниту, великий дух, создавший небо и землю, направь меня! Тала, моя гордая величественная мать, Тала-волчица, помоги мне! И ты, Иисус, которого я так люблю, ты, воплощение любви и доброты, помоги мне! Я хочу увидеть то, что исчезло, то, чего уже нет. Прошлое, вернись ко мне, прошу!
Полная надежды, Киона сосредоточилась изо всех сил. Внезапно ее сердце стало биться медленнее, все тело пронизало сильным холодом, резкие звуки разорвали тишину. Перед ней появилась плачущая женщина в черных одеждах, прижимающая к груди младенца. На заднем фоне, похожем на декорации, поднималась стена огня. До Кионы донеслись приглушенные слова: «Мой бедный малыш…»
Внезапно она поняла смысл этого видения. Женщиной была ее дорогая Мин, которая несла на руках Виктора. Это произошло на берегу Перибонки осенью 1939 года.
«Нет, нет! — вскричала Киона, вскакивая на ноги. — Мне нужно не это!» Ощутив головокружение, девочка пошатнулась. Несмотря на подступившую к горлу тошноту, она все помнила. «Хижина мамы сгорела из-за Трамбле. Почему все перемешалось? Виктор уже был похоронен, когда случился пожар», — с досадой подумала она.
— Эй, Киона! — послышался чей-то голос.
К ней бежала улыбающаяся Лоранс, держа в руке свой блокнот для эскизов. За ней следовала Мари-Нутта с корзиной.
— Мы несем полдник на берег водопада. Мукки и Луи уже пошли туда. Ну как, у тебя получилось?
— Не совсем, — грустно призналась Киона. — Но вы не волнуйтесь, я буду стараться.
Они еще о чем-то пошептались, затем в едином порыве устремились к водопаду Уиатшуан, достопримечательности поселка-призрака.
Валь-Жальбер, тот же день
Часом позже Мартен Клутье проходил мимо дома Жозефа Маруа. Бывший рабочий курил трубку, сидя в старом кресле-качалке. Мужчины поздоровались. Они уже были представлены друг другу мэром.
— Вам понравилась прогулка? — спросил Жозеф, радуясь возможности немного поболтать.
— Да, месье, благодарю вас. Я сделал много фотографий.
— Да что вы! — воскликнул Жозеф. — Охота вам было тратить пленку на все эти заброшенные дома, которые скоро развалятся? Если этой зимой выпадет много снега, некоторые хибары не выдержат, уж поверьте мне.
Мартен Клутье остановился, незаметно разглядывая своего собеседника. Разговор с этим шестидесятилетним мужчиной, многое видавшим своими глазами, мог быть для него полезен.
— Потому я и делал фотографии, — уточнил он. Видите ли, месье Маруа, этот поселок заслуживает того, чтобы войти в историю. В связи с этим не могли бы вы рассказать мне какие-нибудь занимательные истории?