И ногой под зад. Да кулаком в ухо. Так-то, полежи малость. А мы пока со вторым погуторим.
– Что, тати, это вам не в чужих шкафах с сундуками рыться!
В глаз, в глаз ему!
Да ты что ж, морда долгополая, царапаешься, словно баба? Или драться по-мужски не обучен? Ой, нет, ошибочка вышла. Таки что-то умеешь.
В ушах зазвенело, кровь закапала из рассеченной губы. Господин копиист сплюнул.
Тут и первый монашек очунял. Зашел со спины и обхватил Ивана ручищами, не давая пошевелиться. А его собрат принялся охаживать поэта. Да все чудно как-то. Несильными пощечинами. Как будто пытался в чувство привести.
И привел! В еще больший раж и задор.
– Береги-ись! – взвыл лесным зверем Ваня, вырываясь из тисков.
Его руки заработали мельничными лопастями, нанося удары налево и направо. Какой там кистень! Оно и кулачьем справиться не хуже любой гирьки можно.
Хрясь, бац, шмяк!
Шальная сила так и перла наружу. Вместе с ней выходили лютые думы, невеселые мысли. Так скоро и весь запал улетучился, словно пар из остывшего самовара.
Тяжело дыша, Иван Семенович оперся спиной о стену кабака.
Странно. Бил, колотил, а этим как с гуся вода. Утерли разгоряченные лица снежком и глядят исподлобья. Но не с гневом, а с жалостью.
– Отошел малость? – тихо вопросил Козьма. – Тогда следуй за нами.
– Владыка тебя кличет, – добавил Дамиан.
Источник благостей толиких,
Вдруг составляя брань и мир,
Из малых делаешь великих,
Меняешь с рубищем мундир;
Дородством иногда и туком
Или по ребрам чистым стуком
Снабжаешь всех, кто чтит тебя:
В сей краткой песне долг последний
Тебе отдавши всяк безвредный,
Да будет Бахуса любя…
– А я как раз к вам направлялся, владыка, – приняв архипастырское благословение, более походившее на попытку оттолкнуть его прочь, разулыбался Ваня.
– Видишь, каково у нас мысли-то сошлись, – деланно удивился Варсонофий. – С чего бы это? – Вздохнул. – Ты лучше скажи, зачем моих парней отходил, злыдень? – прищурил хитро око.
Несмотря на сердитые слова, в его голосе не было гнева или упрека. Так, одно веселое любопытство.
– А чего они?.. – боднул головой Иван. – В моих вещах рылись, следят…
– По моему слову то было сделано, – не стал ни от чего отпираться архиепископ. – Послушание у них такое.
– Хорошо послушание! – фыркнул поэт. – И главное, за что?
– В проклятую часовню за каким… почто лазал? – выстрелил вопросом владыка.
Тон уже был сердитый.
Иван напрягся. Откуда про то преосвященному ведомо стало? Уж не сорока ли на хвосте принесла?
Попробовал отмолчаться. Потупился, заковырял носком сапога пол.
– Экий неумный, – подпер полную щеку рукою Варсонофий. – И зачем нос суешь, куда не надобно? Впрочем, не один ты таков…
И вдруг к вящему изумлению молодого человека прочел с выражением:
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободрены
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Вот это да! Князь православной церкви читает наизусть оду Ломоносова. И впрямь новые, небывалые времена! Просто нет слов.
Варсонофий заметил удивление визитера и усмехнулся себе в бороду. То-то, милок.
– Значит, не уймешься? – не то спросил, не то констатировал архиепископ. – Ну добро. Тогда садись и слушай. Дела у нас здесь творятся дивные и обычному разуму недоступные…
Вдруг он насторожился, что-то заслышав.
– Эй, битые, полно уши-то напрягать! – крикнул. – Заходите ужо! Не помешаете.
В покои бочком протиснулись Дамиан с Козьмою. По знаку преосвященного примостились на скамье у стеночки.
– Стало быть, так…
ПСЫ ГЕКАТЫ
Вне времени и пространства
А вот эта жертва как раз по ИХ вкусу.
Подходит по всем статям.
И храбра, и сильна, и смекалиста. И подступиться ни с какой стороны нельзя. Нет в ней ни изъяна, ни малейшей червоточины.
Как только заинтересовала Госпожу? Обычно такие не попадают в ее сети.
Но, конечно, Хозяйке виднее. Неисповедимы ее пути. А ИХ планида покорно выполнять команды повелительницы. Скажет «Фас!», и ОНИ прыгнут и сделают свое дело.
И все же такой защиты, которая поставлена вокруг цели, ИМ давненько встречать не приходилось.
Ладно бы еще щит или заклинания какие. Так нет же!
Здесь Те вмешались, Иные.
Чем таким угодила им жертва? Пусть и без порока, так ведь и без праведности!
Доводилось, доводилось брать след таких, которые угодили под Ту охрану. Обычно такая гонитва заканчивалась худо. Хорошо еще, коли ничем. Побегают ОНИ вокруг да около, раздразненные ловлей, да и уберутся восвояси. Чаще же Те уничтожали всю свору. Так что Хозяйке приходилось набирать новых слуг. В достойных на такое место недостатка нет. Ибо велико ИХ племя, а власть Госпожи безмерна. На кого обратит внимание, тот и становится годным к службе…
За этой целью шли долго.
Нужно было, наверное, напасть сразу. Как только стали на след. Само собой, большая часть силы была бы потеряна. Зато и своих бы сохранили. А так…
Первая попытка атаковать окончилась ИХ конфузней.
Только изготовились к последнему прыжку, только жертва открылась, как откуда ни возьмись появился щит. Не тот, не настоящий, а вроде как от самой Хозяйки полученный. Что за диво? Блажит Госпожа, что ли? Или передумала? С нею такое иногда случается. Отзовет свору в самый неподходящий момент, в разгар гона. ОНИ лишь зубами щелкнут, а поделать ничего не могут. На все ее, хозяйская, воля.
Не передумала. Сама удивилась. И даже в гнев пришла. Так, что разрешила ИМ растерзать своих нерасторопных двуногих слуг. От такой поживы проку мало. Всего-то пару мгновений жизни и прибавится. Ибо не дает Хозяйка рабам таким большой силы, чтоб не приключилось от них какой беды. Душа двуногих – потемки. Так и норовят укусить руку, их же кормящую и ласкающую. ОНИ не такие, ОНИ свое место знают и никогда не дерзают занять то положение, которое не ИМ предназначено.
В другой раз вроде все должно было получиться.
Выбрали для атаки место подходящее, пустынное. А рядом еще и священное место в честь Госпожи. Возле такого щит выставить весьма трудно.