Чем же обосновать такое радикальное изменение в поведении «верующих»? В течение нескольких часов они прошли путь от замкнутых в своем кружке молчаливых хранителей Слова до экспансивных и энергичных его распространителей. И почему они выбрали такой неподходящий момент – когда их предсказание о потопе не сбылось и окружающие имели все основания посмеяться над ними и их верой?
Поворот в сознании сектантов наступил примерно в середине «ночи потопа», когда стало ясно, что пророчество не сбудется. Как ни странно, проповедовать свою веру сектантов заставила не прежняя уверенность, а возникшая у них неуверенность. Члены группы начали понимать, что если предсказание потопа и прибытия космического корабля оказалось ложным, то ложной, возможно, была вся система верований, на которой они основывались. Для тех, кто собрался ночью в гостиной госпожи Кич, такая мысль должна была казаться ужасной.
Члены группы зашли слишком далеко, отказались от слишком многого ради веры, чтобы отказаться еще и от самой веры: позор, материальные потери и насмешки – это было бы уже слишком. О стремлении сектантов изо всех сил уцепиться за свои верования говорят их собственные слова. Вот что говорила молодая мамаша трехлетнего ребенка:
«Я должна была верить, что потоп начнется двадцать первого, потому что потратила все свои деньги. Я бросила работу, занятия в компьютерной школе… я должна была верить».
А вот что сказал сам доктор Армстронг одному из исследователей через четыре часа после того, как спасатели не прибыли за ними:
«Мне пришлось пройти длинный путь. Я отказался почти от всего. Я разорвал все связи. Я сжег все мосты. Я повернулся спиной к миру. Я не могу позволить себе сомневаться. Я должен верить. И нет другой истины».
Только представьте себе, в какой угол загнали себя доктор Армстронг и его последователи, оказавшись в такой ситуации тем утром. Они были настолько преданы верованиям, что принятие какой-либо другой истины было для них невозможным. Да, весь свод их верований подвергся беспощадному обстрелу со стороны реальности: спасительная тарелка не приземлилась, инопланетяне не прилетели, потоп не состоялся, ничего из предсказываемого не сбылось. Так как единственная приемлемая правда проистекала из физических обстоятельств, оставался лишь один путь для выхода из этой ситуации. Они должны были применить другой вид доказательства, устанавливающий истинность их верований: социальное доказательство.
Таким образом, становится понятным внезапное превращение таинственных заговорщиков в ревностных миссионеров. И это объясняет странный выбор времени, когда произошла эта перемена – когда полное изобличение несостоятельности их верований делало их особенно неубедительными для окружающих. Нужно было рискнуть вызвать презрение и насмешки со стороны неверующих, потому что широкая огласка и усилия по вербовке давали последний шанс. Если члены группы сумеют распространить Слово, если они смогут проинформировать «пребывающих в неведении», если им удастся убедить скептиков и если таким образом они смогут завоевать новые сердца, то их находящиеся под угрозой, но чрезвычайно ценные, на их взгляд, верования станут более истинными.
Цель группы была ясна: поскольку физическое свидетельство изменить нельзя, нужно использовать социальное доказательство. Убеждай, и будешь убежден сам! [52]
Все средства влияния, обсуждаемые в этой книге, в одних условиях работают лучше, чем в других.
Если мы хотим правильно защититься от любого такого средства, нужно знать, в каких случаях оно наиболее действенно и когда мы наиболее уязвимы для него. В случае с принципом социального доказательства мы уже видели один пример, когда оно срабатывает лучше всего. Когда у чикагских верующих пошатнулась их вера, это подтолкнуло их к миссионерству. Вообще, когда мы не уверены в себе, когда ситуация неясна или неоднозначна, когда во всем царит неопределенность, мы с большей вероятностью обращаемся к опыту других и признаем их действия правильными.
Но, исследуя реакции других людей при устранении собственной неуверенности, мы иной раз упускаем малозаметный, но важный факт.
Эти люди, возможно, тоже исследуют социальное доказательство. В неоднозначной ситуации каждый склонен наблюдать за действиями других, что, в свою очередь, приводит к появлению такого феномена, как «плюралистическое невежество».
ПРИНЦИП СОЦИАЛЬНОГО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ГЛАСИТ: «ЧЕМ БОЛЬШЕЕ ЧИСЛО ЛЮДЕЙ НАХОДИТ ДАННУЮ ИДЕЮ ВЕРНОЙ, ТЕМ БОЛЕЕ ВЕРНОЙ БУДЕТ СЧИТАТЬСЯ ЭТА ИДЕЯ».
Понимание этого феномена поможет объяснить часто возникающее в нашей стране явление, считающееся одновременно загадкой и национальным позором: неспособность группы случайных свидетелей оказать помощь остро нуждающимся в ней несчастным.
Классическим примером такого бездействия свидетелей, широко обсуждавшимся в журналистских, политических и научных кругах, было «обычное» убийство в районе Квинс в Нью-Йорке.
Женщина под тридцать, Кэтрин Дженовезе, была убита ночью на улице, когда возвращалась с работы. Известие об убийстве не может не взволновать общественность, но в таком огромном городе, как Нью-Йорк, убийству Дженовезе была бы посвящена лишь часть колонки в «Нью-Йорк таймс». История Кэтрин Дженовезе умерла бы с нею в тот день в марте 1964 года, если бы не одна ошибка.
Случилось так, что столичный редактор «Таймс» Э. М. Розенталь спустя неделю обедал с комиссаром полиции города. Розенталь попросил его рассказать о другом убийстве, произошедшем в Квинсе, и комиссар, думая, что его спрашивают об убийстве Дженовезе, рассказал о шокирующих фактах, обнаруженных полицейскими. Это была история, которая привела бы в ужас любого. Розенталь не был исключением.
Смерть Кэтрин Дженовезе не была мгновенной. Это была длительная, шумная, мучительная смерть со множеством свидетелей. Убийца преследовал ее и трижды в течение тридцати пяти минут нападал на нее, прежде чем удар его ножа навсегда оборвал крики женщины о помощи. Невероятно, но за событиями благополучно наблюдали из своих окон тридцать восемь соседей, и ни один не пошевелил и пальцем, чтобы позвонить в полицию.