– Господин, они точно тебя убьют! Я слышал, они искали знатного чужака… А пока захотели отправить к дядюшке Ардонию – так звали нашего друида – меня, я ведь частенько к нему приходил… и много чего знал обо всех здешних людях – и хорошего и плохого. Прошу, поверь – благородный Аркалис вовсе не поддерживает священную борьбу галлов, он служит тем, кто больше заплатит. Сейчас вот – римлянам!
– Как смеешь ты, недостойнейший, порочить доброе имя благороднейшего человека? – Кари негодующе вскинул голову. – Да я тебя…
– Господин, они меня убьют и без твоей помощи, потому что рано или поздно поймают, а я слишком много знаю… и о смерти друида Ардония, и о знатной даме, что приезжала к нему но, увы, опоздала…
Услыхав такие слова, молодой человек сразу же насторожился:
– Постой-ка! О ком это ты говоришь?
Вместо ответа беглец поднял вверх указательный палец:
– Слышишь, господин, – голоса! Скорее, уходим. Клянусь, я расскажу тебе все.
– Хорошо, – кратко кивнул Кариоликс.
Его любопытство на этот раз оказалось сильнее долга. Да и о каком долге можно было бы говорить? Кто такие для юноши благороднейший Аркалис и его люди? Да никто! Чужаки из другого племени. И беглец – чужак. Так что, абсолютно все равно, кому сейчас помогать – тем или этому.
– Беги в ельник и жди меня там, – выйдя на улицу, негромко бросил Кари. – Там уже все обыскали, вряд ли пойдут еще раз.
– Так и сделаю. И ты не задерживайся, господин. Иначе они тебя…
– Ладно! Все это я уже слышал.
Мальчишка тотчас же юркнул в ельник, а Кариоликс, немного выждав, направился навстречу показавшимся из леса амбактам и барду.
– Не видал нашего господина, о, благороднейший?
– Похоже, он еще не возвращался.
– Значит, точно – пошел к римской дороге. И мы сейчас двинем к ней, только с другой стороны, от луга. Вдруг святотатец бросится туда?
– Правильно сделаете, парни! – поощрительно улыбнулся гость. – А я пойду к лесу, еще раз все хорошенько проверю.
– Не забудь, господин, мы все ждем тебя на пир в нашем селении, оно тут недалеко, по пути к Бибракте.
Не забуду, не забуду, – уходя, подумал про себя юноша, снова терзаемый одной мыслью – правильно ли он сейчас поступает, встав на сторону беглеца – незнакомого, но явно наглого парня – гнусного святотатца! Впрочем, очень может быть, что его просто вынудили таким стать. Ладно, раз уж принял решение – негоже отступать, слово благородного человека – нерушимо, даже данное простолюдину.
Проводив взглядом удалившихся воинов, молодой человек весело помахал рукой внезапно обернувшемуся жрецу и быстро зашагал к лесу, где и свернул на знакомую тропку, почти сразу услыхав за спиною знакомое:
– Господин!
– Иди за мной, – не оборачиваясь, промолвил Кариоликс. – Или, лучше – впереди, коли знаешь дорогу.
– Ее мало кто знает, – мальчишка охотно забежал вперед.
– Но я-то – прошел!
– С той стороны сразу видно гать, а здесь… здесь ее еще поискать придется.
Некоторое время путники шагали молча, и Кариоликс, пользуясь случаем, пристально рассматривал своего юного спутника. Лет четырнадцать или около того, спутанные русые волосы, светлые глаза, смешной, усыпанный веснушками, нос – обычный галльский парнишка. Мешковатые браки, шерстяная, разорванная на правом плече туника, старые, сто раз перечиненные римские кальцеи… интересно, где он их взял? Украл, наверное… с такого станется.
Миновав ракитник, мальчишка обернулся у барбарисовых кустов:
– Сюда, господин. Теперь иди точно за мной и внимательно смотри под ноги – трясина!
– Вижу, что трясина, – хмыкнул молодой человек. – Я ведь здесь и шел.
– Все равно, надо вырубить слеги – гать-то старая и едва видна.
– Вырубим. Тебя как звать-то?
– Матушка нарекла Калдорием, а люди прозвали Веснушкой.
– Матушка нарекла, говоришь? Какого ж ты рода?
– Нет у меня рода, господин. Я у маркитантов, что роятся у римлян, родился, Прямо под кибиткою.
– Так, значит, мать твоя…
– Не надо ее обижать, господин, – Веснушка нервно дернул плечом. – Поверь, она была славная женщина.
– Была? Она умерла, что ли?
– Убили…
– А…
– А отца своего я никогда не знал. Матушка не рассказывала… боюсь, что и сама точно не ведала.
– Поня-а-атно…
Кариоликс вообще-то давно уже догадался, почему этот парень так к нему льнет. Приблуда, чужак без роду и племени, сын проститутки, вынужденный по каким-то причинам покинуть весь этот таскающийся за римлянами сброд… Веснушка искал покровителя, как поступил бы на его месте любой, ибо одному было просто не выжить. Если б он был знатным или хотя бы пользовался защитой своего рода, а так… Да этому парню просто повезло!
– Благороднейший господин, если ты разрешишь, я навек буду твоим верным слугою!
Кариоликс едва справился со смущением – все ж таки это было очень приятно, в слуги к нему еще никто не напрашивался, да и вообще, многие его считали просто юнцом, ведь юноше едва исполнилось семнадцать.
– Откуда ты знаешь, что я благородный господин?
– Так это же по всему видно! Твоя одежда, меч… Ой! Кто это там ржет за болотиной? Не твоя ли лошадь.
– Моя… – скромно признался Кари.
– Ну, вот! А что я говорил? Благороднейший господин и есть. Служить тебе – великая честь для меня.
Ну, вот… набился таки в слуги. Ладно, уж пусть будет так. Правда, теперь придется его защищать… в случае той же погони.
– И все же, почему ты выбрал меня? Только ли по случайности?
Миновав гать, Веснушка обернулся и лукаво прищурился:
– Не только по случайности. Просто я тебя помню.
– Помнишь? Откуда? – недоверчиво воскликнул юноша. – Ведь я-то вижу тебя в первый раз!
– Где уж благородному упомнить простолюдинов, – мальчишка подавил невежливый смешок. – Да я и не лез тогда на глаза, не высовывался. Просто промышлял кое-чем в одной заброшенной усадьбе, раньше принадлежавшей некому Думнокару Римлянину.
– Ах, вон оно что! – вне всяких сомнений, Кариоликс сейчас подпрыгнул бы от удивления, но все ж таки удержался – негоже показывать эмоции простолюдину, тем более – собственному слуге. – Так, стало быть, ты ее и обворовал!
– Было бы там что воровать… Так, взял по мелочи, там и до меня все уже давно растащили… А тут целый отряд вдруг явился… важный господин, госпожа… и ты с ними. И много-много амбактов – воинов и простых слуг.
– А ты за нами подсматривал!
– Ну, любопытно стало, – парнишка неожиданно смутился, особенно, когда важный господин с госпожой зачем-то закрылись в старом эргастуле…