– Мне требуется с тобой поговорить, – сообщила Когита, зачем-то нервно вертя в руках замысловатую серебряную заколку. – Наедине…
– Я слушаю тебя, светлейшая, – вежливо, хотя и удивленно ответила Марисса.
* * *
Две здоровые, молодые женщины заездили бы кого угодно. А ночная тишина, обильная еда и мягкое ложе располагали ко сну. Но даже чуть выпивший и утомленный любовными играми, Торнан ощущал беспокойство. Были ли тому причиной призраки, бродящие в стенах дворца, или жаркие тела двух подружек, лежащих рядом – сон не шел. Что поделывают его друзья? Как там Марисса? Что, если Когита вдруг да положит на нее глаз?…
Торнан осторожно встал, зачем-то подошел к окну, за которым была теплая и темная ночь.
– Комната для обязательных облегчений по коридору налево, – сонным голосом пробормотал кто-то из девчонок. Кажется, Тейя.
Одевшись и с тяжелым вздохом проведя по пустому кольцу на поясе, Торнан осторожно прикрыл дверь в покои, где неплохо провел последние часы. И по коридору, скупо освещенному развешанными на вделанных в стену бронзовых крюках лампионами красной глины, двинулся вперед – для начала куда ему указали путь.
То самое заведение оказалось за поворотом, выделяясь ярко освещенным дверным проемом. Войдя, капитан остановился в неподдельном удивлении.
Отхожее место дворца было вполне достойно его великолепия. Выложенное мрамором и фаянсом, ярко освещенное четырьмя масляными лампами из того же фаянса, оно не имело ни лоханей, ни вульгарных дырок в полу. Имелся тут небольшой фонтанчик, непрерывно журчащий, и с десяток больших розеток белоснежного фаянса вдоль стен, тоже журчащих ручейками. Присутствующий тут же престарелый служитель в ливрее любезно сообщил, для чего нужен фонтан и для чего – розетки.
Подивившись хитроумной и удобной придумке, Торнан сделал дело, за которым пришел, и уже хотел уйти, как вдруг в нужник ввалился толстый, богато одетый хмырь, видать, кто-то из почтенных гостей, пьяный, как последний грузчик. Забористо ругаясь – даже капитан был удивлен, услышав такое в стенах дворца, – он проигнорировал жалкие попытки старца наставить его на путь истинный и справил нужду прямо на пол. Затем, под жалобные оханья служителя, принялся умываться в том самом фонтанчике, проигнорировав специально для омовений предназначенный сифон в углу.
Некоторое время Торнан раздумывал: то ли он просто никогда не видел подобного туалета, то ли, может, был тайным недругом правящей династии и таким способом выражал неприязнь к хозяевам дворца. Но в конце концов – какая разница? Конечно, будь князь Бэлиргэр его сюзереном, ант бы вытер получившееся безобразие самим виновником…
Торнан вышел из «комнаты обязательного облегчения» и, стараясь ступать бесшумно, двинулся по коридору – в направлении, обратном тому, каким пришел.
Перед глазами его стояла одна и та же картинка – последнее, что он увидел, перед тем как девки выволокли его из пиршественного покоя: хранящее печать напряженного предвкушающего ожидания лицо княжны Когиты, смотревшей на поглощенную едой Мариссу.
В стенах дворца стояла мертвая тишина.
Никакого продуманного плана у Торнана не было. Позднее он думал, что звериное чутье подчинило тогда себе его разум и вело нужным путем, позволяя избегать встреч с прислугой и стражниками.
Никем не задерживаемый, он добрался до второго этажа левого крыла. Выглянув в окно одного из трех эркеров большой залы, Торнан при лунном свете убедился, что не ошибся.
Прямо над ним и чуть левее виднелись еле освещенные узкие и высокие окна, под которыми во всю длину здания тянулся карниз – достаточно широкий, чтобы ловкий человек прошел по нему. Как подсказывала ему память и чутье, именно за вон теми угловыми окнами начинались покои княжны.
Торнан боком пролез через окно, высунул наружу одну ногу и, нащупав карниз, перенес на него вес тела. Распластавшись на стене, прижавшись к ней щекой и схватившись вытянутыми в стороны руками за камни, капитан начал осторожно продвигаться по выступу на высоте в тридцать с лишним фархов над известняковыми плитами, устилающими внутренний двор.
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Торнан добрался до первого балкона. Он теперь уже подумывал, не сглупил ли, решившись на столь наглое поведение в княжеском дворце. Его порыв изрядно поостыл. Ну, вот заберется он незамеченным в покои к Когите, и что? Будет очень глупо, если он обнаружит там мирно беседующую с послом храма наследницу престола, или того хуже – их обеих, предающихся любви. В конце концов, подобные привычки – не такая уж невероятная редкость.
Когита может приказать посадить его в темницу – и будет в своем праве. А Марисса – дать в рыло: и тоже будет в своем праве.
А если Мариссы там и нет, то что с того? Мало того: кто помешает наследнице сказать, что он неизвестно как прошел в ее комнату, собираясь ее изнасиловать?
Да, темница светит в любом случае.
Но тем не менее он целеустремленно лез, подтягиваясь на архитектурных излишествах, в изобилии украшающих стены дворца правителей этой самоцветной страны.
Окна были узкие и по случаю теплой погоды – открытые. Но, даже будь ставни заперты, тихо выдавить ему их труда бы не составило. И вот он внутри.
Прислушавшись, он понял, что в апартаментах нет ни души.
Торнан без излишней спешки исследовал каждую комнату и мебель при слабом свете масляной лампы-ночника. Жилище принцессы состояло из четырех больших комнат: приемной и трех спален. Алые и золотые портьеры и гобелены драпировали обшитые панелями стены, полы покрывали пушистые ковры, узоры которых изображали охотничьи сцены, мебель розового дерева, привезенного из Суртии.
Никого. Торнан еще раз осмотрелся и увидел…
И увиденное заставило его испытать горьковатое облегчение – какое ощущает человек, переставший страдать и сомневаться, когда сбываются его дурные предчувствия.
Из-под дивана выглядывала знакомая перевязь с мечами.
Марисса явно попала в беду.
Как бы то ни было, она сняла бы оружие в последнюю очередь – как она всегда делала. А сняв, не бросила бы на пол. Он вытащил перевязь, осмотрел…
Да, явно снимала не она – амазонка всегда, расставаясь с оружием, старательно сматывала ремни и оборачивала их вокруг ножен, а сейчас они небрежно болтались.
Но что странно – следов борьбы в комнатах нет, а захватить и обезоружить такого бойца, как племянница Анизы, весьма трудно. Тем более вряд ли Когита прибегает в столь щекотливых случаях к помощи охраны или слуг.
Но как бы то ни было, у него было лишь два выхода. Либо дождаться возвращения хозяйки и расспросить, куда та девала Мариссу, либо поискать самому.
Он осторожно подошел к двери и ухмыльнулся – засов был задвинут изнутри и зафиксирован боковым крюком. А значит…
Во дворцах ведь обычно делают тайные ходы и комнаты, на случай разнообразных неприятностей, грозящих королям.