– Ты пришел поклониться светлой Тарке, чужестранец?
Позади него стоял немолодой темнокожий жрец с длинной бородой.
Он говорил по-логрийски на северном диалекте, но с каким-то акцентом. Слегка растерявшись, Торнан кивнул и протянул заранее заготовленные монеты:
– В-вот… пожертвовать Конской хозяйке хочу!
– Ну хорошо, – согласился жрец. – Пойдем. Храм наш, к сожалению, посещают не так часто, хотя стены его помнят еще сиитхов, что были до логров.
Второй зал был меньше первого. Через отверстие в потолке падал четкий прямоугольник света, и в солнечных лучах, вырываясь из полумрака храма, стояла невысокая мраморная статуя женщины в длинной рубахе, обтягивающих штанах и сандалиях на босу ногу. Она опиралась на высокий лук. Лицо богини было скуластым, с узкими глазами и полными губами.
Стены храма были исписаны письменами, которых Торнан не знал, хотя умел читать на нескольких языках. Но этот язык был совсем незнаком ему. А может, знаком, да письмена были другими.
По углам стояли курильницы, вырезанные из нефрита и обсидиана. В чашах тлели угли, распространяя сладковатый дым.
Торнан замер. На шее богини висело ожерелье – потускневшие раковины, костяные фигурки, старые, темные от времени монеты. И среди всего этого – медово-желтый цилиндрик.
У него перехватило дыхание.
Торнан внезапно ощутил на себе взгляд, встревоженно скосил глаза на жреца, но тот, погруженный в себя, молился.
Несколько раз истово поклонившись жрецу и алтарю, северянин вышел, не забыв по дороге осмотреть высокие глухие стены и прикинув, где бы лучше забраться на крышу.
Наступал вечер. Небо быстро темнело. Свечи и лампы осветили окна домов. В тавернах вскрывали новые бочки вина. Игроки гремели костями. Начиналась обычная ночная жизнь обычного логрийского города.
Путь Торнана пролегал по узким улицам и переулкам. Луна изредка пробивалась из-за туч, освещая дорогу. Стражники в остроконечных шлемах, вооруженные пиками, по трое-четверо патрулировали улицы, внушая каждому мысль о незыблемости порядка. Проститутки высовывались из окон и окликали запоздалых прохожих. Некоторые из самых ретивых, как правило, весьма красивые, демонстрировали свои прелести через прозрачные шали. Другие, усталые и увядшие, зато наштукатуренные румянами и белилами, вели себя спокойно. Торнан шел мимо, привычно жалея о недостатке времени.
Добравшись до Жилой площади, он не сразу нашел свою палатку. Кратко объяснил ситуацию и изложил план штурма старой развалины, по ходу дела уточненный двумя Другими участниками. Потом они принялись готовиться.
Марисса сбегала на не утихающий на ночь рынок и купила за семь серебряных длинную тонкую ареековую веревку. Торнан заказал у кузнеца, работавшего здесь же, в углу площади, небольшой крюк, выкованный на его глазах, а потом за пару мелких медных монет обзавелся у старьевщика потертой подстилкой, которую тут же распорол на полосы, коими обмотал крюк. А Чикко тем временем занимался своими снадобьями, которым тоже отводилась немалая роль в грядущем похищении.
– Кстати, кто такие сиитхи? – спросил Торнан шамана, вспомнив слова жреца.
– Эльфов вроде так называли на юге, – ответил Чикко. – А что?
– Да так, болтают, – отмахнулся Торнан. – Просто похожим словом себя борандийцы называют иногда. А все же интересно, эти самые сиитхе-эльфы были? – в задумчивости спросил он. – Были или нет? Марисса, что вам в вашей школе на этот счет говорили?
– Я плохо училась, – самодовольно сообщила она. – И вообще – отстань. У нас все же шаман не из последних, – с легким раздражением сказала Марисса. – Можно сказать, великий шаман.
– До великого шамана мне было далеко, – грустно уточнил Чикко.
– Все равно. Вот слетал бы в прошлое, да и сказал бы, что ты там увидел. А заодно бы подсказал, были там эльфы с гоблинами или нет.
– Шаман видит в трансе не то, что хочет, а то, что ему показывают духи, – уточнил Чикко. И вообще: вот если я слетаю в будущее и увижу, как ты занимаешься со мной любовью – что ты на такое сказала бы?
– Сказала бы, – не моргнула воительница глазом, – что некоторых магов невредно бы слегка подхолостить.
Видя, что разговор грозит зайти не туда, Торнан поспешил вмешаться и попробовать перевести разговор на другую тему.
– Ладно, Чикко, я вот никак не спрошу – а чего ты бросил родные места?
– Из-за женщины.
– Из-за женщины?
– Из-за женщин, точнее будет. Видишь ли, дружище, – поведал Чикко, – дело все в том, что по нашим обычаям и законам шаман не имеет права делать многое из того, что может обычный человек. Например, шаман не должен жениться и вообще прикасаться к женскому телу иначе как для лечения. А я уж очень люблю… это самое дело. Вот поэтому я и ушел из клана.
– Вот как? – Торнан в задумчивости подпер голову рукой. – Постой, постой! – вдруг встрепенулся северянин. – Ты сказал, что шаман не должен иметь дела с женщиной? Но ведь ты говорил, что потомственный шаман и род твой насчитывает двадцать два поколения?
– Ну да, все именно так, не сомневайся! – гордо подтвердил Чикко. – Мало кто из королей может похвастаться такой родословной!
– А как же тогда вы… э-э, продолжаете свой род? – с недоверием осведомился Торнан.
– Видишь ли, Медведь, это одна из великих тайн нашего племени, которую мне так и не открыли, ибо я не прошел полного посвящения, – проникновенно молвил островитянин. – Но даже тогда я бы тебе ее не поведал…
– Они сначала добывают семя рукоблудием, а потом помещают в женское естество какой-нибудь плодовитой тетки, желательно вдовы, – лениво сообщила Марисса, отвлекшаяся от вязания узлов на веревке. – Вот и вся великая тайна.
– Отк-к… Откуд-да ты это знаешь?! – прошептал враз посеревший Чикко. – Это воистину великая тайна, и ее ведают только высшие шаманы!
– Про эту вашу «тайну», – издевательски сообщила Марисса, – нам рассказывали еще в храмовой школе, которую ты тут всуе поминал. К твоему сведению, кое-где так разводят породистых лошадей и коров.
Фомор, не слушая ее, встал и как сомнамбула вышел из палатки. Марисса посмотрела ему вслед, поморщившись – и чего, мол? Торнан посмотрел на нее… но решил, что слова, что вертятся у него сейчас на языке, пользы не принесут.
Чикко он нашел не сразу. Тот сидел в углу площади, на поваленной разбитой каменной коновязи, и шмыгал носом.
– Чикко, ну что ты? – встряхнул его за плечи Торнан. – Ну, неужели ты так обиделся на Мариссу? Она ведь всего лишь глупая девчонка, которая мало понимает, что говорит. Да, в конце концов, если это давно не тайна, то и огорчаться незачем!
Чикко всхлипнул:
– Но ведь теперь ты должен меня презирать… Как Марисса… Теперь я понимаю, почему она не любила меня…