От души Торнан понадеялся, что этот представитель нечисти будет терпелив, а если и бросит добычу, то нескоро.
Тем временем у шамана дела обстояли не так чтобы блестяще. Ревуна и Мышку поймать удалось без проблем – вернее, они сами прибежали к человеку, словно ища защиты. Но вот Черныш – конь самого фомора, упорно не хотел возвращаться к хозяину, тревожно ржал, отбегал в сторону, бил копытами – видать, встреча с троллем испугала его до полной потери его лошадиного ума,
– Бесс с ним! – бросил Торнан, взлетая на спину коню. – Давай, быстрее…
– Но там половина моих травок! – не уступал Чикко.
– Да троллю в задницу тебя с твоими травками!
Чикко, сплюнув, влез в седло позади Мариссы, крепко вцепившись в нее, и даже не отпустил по этому поводу какой-нибудь подходящей к случаю шутки.
– Вперед!
Оставалось только надеяться, что тролль, когда ему надоест караулить, не вынюхает их след, а если проголодается, к его услугам будет целый конь.
– А чтоб тебе подавиться, жабьему сыну! – пожелал ант твари приятного аппетита.
Только затемно, уйдя, как им казалось, достаточно далеко, они решились устроиться на ночлег.
Почти на ощупь Торнан складывал аккуратными кучками сушняк. Нарезав вяленое мясо, он набрал в котелок снега и стал варить похлебку. При этом он занимал Мариссу и Чикко разговором. В эту зимнюю стужу он говорил о своих родных местах, о том, как после первых оттепелей поляны покрываются белым вереском, расцветающим за одну ночь, и нежными лиловыми фиалками. Рассказывал о больших совах почти в рост человека, что живут в тайге и почти не летают, но зато быстро бегают, о синицах, что ползают вниз головой по деревьям, об орланах, ныряющих под воду и взлетающих с аршинной треской в клюве.
Вновь короткий сон у костра, подъем, разогретое на углях мясо, и опять в седла и вперед. Марисса выглядела неважно, явно выбиваясь из сил. Все чаще она покашливала болезненным сухим кашлем. Торнан помрачнел – это был очень дурной признак. Простудиться зимой, в ледяных горах, вдали от жилья… А большая часть снадобий фомора, вполне возможно, уже в желудке мерзкого создания еще более мерзких темных богов…
К полудню Торнан, однако, отвлекся от этих тревожных мыслей – ради еще более тревожных.
Ему все чаще попадались следы недавнего присутствия людей. Полынья, хотя и затянутая ледком, но пробитая явно не рухнувшим с гор камнем. Обломанные еловые лапы. Пеньки, еще не затянутые смолой.
А потом Торнан вновь ощутил, что за ними следят – но уже не зверь, а человек.
«Интересно, кто они такие?» – думал северянин, подавляя желание взяться за ятаган. В Логрии ходили слухи о каких-то обитателях гор и долин Срединного Рихея, но никто ничего толком не знал.
Но, видать, не разбойники – тут разбойникам нечего делать. Разве что какие-нибудь одичавшие беглецы. А может, это воины какого-нибудь местного короля? В горах бывает так, что властитель любой долины провозглашает себя королем – чтобы не стыдно было перед соседями.
Однако Торнан даже не остановился. Кем бы ни были эти люди, здесь, в горном лесу, они у себя дома, им известны здесь все тропы, и потому бегать от них – занятие безнадежное.
Оставалось положиться на судьбу.
Так прошло еще около часа. Наконец дорогу им преградил завал. За ним маячили чьи-то фигуры и поблескивала сталь.
Торнан остановился. Остановилась и Марисса, расслабленно покачиваясь в седле. Чикко за ее спиной сидел тихо, как мышь.
Незваных гостей встречали пятеро. Невысокие, но крепкие и весьма широкоплечие бородатые мужчины, вооруженные гизармами и секирами, восседающие на лохматых мелких лошадках. Глаза стражей непроницаемо смотрели на пришельцев.
В молчании прошла минута или около того. Наконец Торнан громко сказал:
– Мир вам, досточтимые! Если мы нарушили ваши границы или задели вас еще как-нибудь – прошу простить нас, ибо мы сделали это по незнанию, а не по злому умыслу.
– Хорошо, – с непроницаемым видом сообщил один из них – не самый старый, но с большими солидными усами, свисавшими поверх бороды. – Потомки владык гор не видят в вас врагов, пока вы не причинили им вреда – таков наш обычай. Но вы поедете с нами. Оружие лучше отдать…
Селение их пленителей раскинулось в чащобе высоко в горах. Путники увидели множество домов с остроконечными крышами. Дома двух-, а то и трехэтажные, некоторые с башенками и, как убедился Торнан, когда подошел поближе – в большинстве старые.
Поначалу Торнану показалось, что дома эти крыты черепицей, однако, приглядевшись, он разглядел, что это шиферный сланец, искусно расколотый на тонкие плитки.
Жители толпились возле домов, с любопытством глазея на пришельцев. В основном то были женщины, молодые и старые, опрятно одетые, в шапочках, украшенных бирюзой, в вышитых кожухах и суконных сапогах на войлочной подошве. Дети восторженно вскрикивали, глядя на гостей. Немногочисленные мужчины в тулупах, расшитых яркими шерстяными нитями, и в белых суконных свитках со стоячим воротником и широкими рукавами, нервно поигрывали кайлами – видать, народ тут жил горной работой.
По мере продвижения по улочке за ними увязывалось все больше народу, и к концу собралось чуть не сто с лишним человек.
Вислоусый невозмутимо продолжал путь, показывая дорогу.
Они остановились в центре селения – не деревни, а скорее небольшого городка, – перед большим приземистым домом из обхватных бревен. Им приказали спешиться. Потом в толпе пробежал шепот, и все замерли, поклонившись в сторону дома.
Оттуда вышли два человека. Оба они были стары, хотя стары по-разному. Первый – в длинной белой шубе, сгорбленный, когда-то высокий, опирающийся на посох. Второй… Второй была старуха, вернее сказать – старая женщина. Годами не моложе согбенного, пожалуй, но бодрая, с живыми глазами на продубленном горными ветрами лице. Одежда обоих была опрятной и пышной, украшенной причудливыми узорами. В ушах сгорбленного висели массивные золотые серьги. На шее старой дамы – золотая цепь со вставками из великолепно ограненных самоцветов.
Местные князь с княгиней? Княгиня и верховный волхв? Или еще кто-то? Торнан слышал, что у некоторых горных племен в вожди положено выбирать женщин…
Марисса обмерзшими руками извлекла из-под одежды сумку с грамотами, вынула свиток…
– Я посол храма Тиамат. Мы заблудились, просим помощи…
Старуха вдруг что-то спросила у нее на непонятном языке. Марисса, пусть запинаясь и с трудом подбирая слова, но ответила.
Женщина довольно кивнула. Затем что-то сказала старику на опять-таки непонятном, но уже другом языке. Тот, не оборачиваясь, распорядился о чем-то.
Затем из-за его спины вышла девушка – невысокая и плотная, в расшитой лисьими хвостами шубейке. В руках она держала деревянное блюдо с куском хлеба и чашей воды.