Никто не оборачивался на Олега, никто не видел его гордости и волнения, никто не знал, что Шорох идет на свою первую операцию, и оттого, как он справится, может зависеть их дальнейшее существование. Впрочем, в последнее он и сам верил с трудом. Инструктор твердил об ответственности, но его доказательства становились с каждым разом все менее убедительными, а примеры — все более абстрактными.
Шорохов прошел вдоль кованой ограды и свернул в открытую калитку. Рассеянный свет фонарей выхватывал голые кусты, запорошенные снегом лавочки, покосившийся пожарный щит — словом, все что угодно, только не то, что нужно. На газоне была вытоптана диагональная дорожка, и Олег, срезав угол, приблизился к темному корпусу.
Пологая эстакада поднималась под навес, рядом на стене висел колпак из оргстекла с надписью «Приемное отделение». Тропинка вела мимо пандуса к торцу здания и заканчивалась возле обитой жестью двери без каких-либо опознавательных знаков. Олег, не оглядываясь, потянул ее на себя. Не заперто.
За дверью оказался длинный коридор, сумрачный и холодный. Подошвы ступали по кафелю негромко, но дальше резонанс мог усилиться. Шорохов снял с пояса станнер и прижался к левой стене. На последних метрах он втянул оружие в рукав и пошел уверенней. Крадущихся типов охрана не любит вдвойне.
«Попросят денег, — предположил Олег. — Если б и были, не дал бы».
Коридор уперся в маленький холл. Из него в разные стороны расходились другие коридоры, пошире, — с линолеумом и деревянными панелями на уровне задницы. Напротив лифтов покачивалась от сквозняка хлипкая дверца на лестничную клетку.
Была и охрана. Сбоку, привалившись плечом к подоконнику, на дерматиновой банкетке сидел молодой человек в черной форме. По первому впечатлению, секьюрити «задвинулся» — уснуть в такой неудобной позе было бы затруднительно. Однако колоться прямо на работе, да еще в медучреждении, тоже вроде не вариант…
Заметив, что глаза у охранника открыты, Шорохов подошел ближе. Человек определенно был жив — по крайней мере, дышал, хотя и редко. Взгляд у него был вполне осмысленный, но какой-то беспомощный.
Этот взгляд Олег помнил. Так смотрел Иван Иванович, а позже и остальные сокурсники. И сам Шорохов смотрел точно так же — когда девчонки поднесли ему зеркальце, предварительно выстрелив из станнера.
Значит, его опередили. До точки вторжения оставалось минут пятнадцать, но нарушитель был уже здесь.
Воспользоваться лифтом Олег не решился. Взбежав по лестнице, он вышел на третьем этаже и почувствовал, как спина покрывается потом: в коридоре никого не было. На столе у дежурной сестры лежала книжка карманного формата, из низкой штампованной вазочки тоскливо свешивался пяток розовых гвоздик, откуда-то доносились приглушенные стоны. Нарушитель отсутствовал.
Из темной ниши вышла пожилая санитарка со стопкой постельного белья. Проковыляв через весь коридор, она поравнялась с Олегом и спросила, почти доброжелательно:
— Чего шляешься?
— Я не шляюсь… — буркнул он. — Я стою.
— А-а… Ну стой, стой, — с издевкой ответила санитарка и скрылась в палате.
Шорохов проверил часы. Четыре минуты. Либо в предписании неверно указали время, либо «Сложность: стандарт, класс А» — это туфта. Олег начал подозревать, что тут не рядовое вторжение, а некая многоходовка. Спустя еще минуту он утвердился в этой мысли окончательно.
Похоже, двойник из будущего подсуропил ему какую-то малоприятную акцию, спланированную не без фантазии. Против того, чтобы пошевелить мозгами, Шорохов не возражал, но все же надеялся, что на боевое крещение ему достанется что-нибудь попроще. Одно дело — распутывать логические петли, сидя в школьной аудитории, и совсем другое — заниматься этим на месте преступления.
В принципе нарушитель мог явиться всего на несколько секунд, — если он точно знал, что от него требуется. Но в этом случае возникал вопрос, от которого Олегу делалось муторно: кто нейтрализовал охранника?
Когда пошла последняя минута до вторжения, на лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то спускался с четвертого этажа, судя по топоту — двое.
Дверца с грохотом распахнулась, и в коридор выскочил худощавый мужик с разукрашенным черепом — либо татуированным, либо затейливо выбритым, в сумраке было не разобрать. Лоб без челки казался непомерно высоким. В нынешнее время незнакомца приняли бы за богемного музыканта — в меру пьющего, в меру начитанного, с необъятными амбициями и персональным венерологом.
За Музыкантом возник второй нарушитель: светлый ежик, челюсть и кулаки. Боксер был шире и тяжелее, и если его за что-нибудь любили, то уж точно не за грацию.
На портных эта парочка поскупилась и прибыла в исторически преждевременных нарядах, которые можно было условно назвать пиджаками, можно — шерстяными кофтами, а можно и вообще никак.
На полу мелькнуло красное пятнышко наведения. Добежав до правого ботинка Олега, оно стремительно взобралось по ноге и замерло на ширинке. Музыкант, не таясь, держал длинный ствол, квадратный в сечении. По габаритам оружие смахивало на крупный пистолет-пулемет, но было достаточно легким.
«Электромагнитный „Стерлинг-Сайбершутер“, выпуск две тысячи тридцать седьмого года, — отметил Шорохов без воодушевления. — Стреляться, значит, не будем…»
Музыкант остался у лестницы, Боксер же недвусмысленно двинулся к Олегу. Шорохов сделал вид, что его интересует все, кроме пришельцев, и, заглянув в первую попавшуюся палату, громко зашептал:
— Ася!.. Ася!..
В комнате находились только три пустые кровати, это он понял, едва глаза привыкли к темноте, но переигрывать было поздно.
— Ася!.. Не здесь? А где она?… На втором этаже? Спасибо…
Олег почувствовал, как у него за спиной прошел кто-то еще. Плотно прикрыв дверь, он обернулся и увидел третьего нарушителя: короткая, неровно обрезанная юбка, приспущенные чулки с разноцветными порхающими бабочками, ядовито-желтые кеды и уже непозволительное декольте.
Так и есть. Перед глазами пронеслась строка из ориентировки:
«СУБЪЕКТ: Ж., 41, Россия, 2045…».
Сороковник, на столько она и тянула, несмотря на бэйби-стиль, смелую прическу и бритые лодыжки.
Женщина определенно знала, куда идет: миновав четыре палаты, она уверенно зашла в пятую и тут же показалась обратно.
— Все! — объявила она.
Музыкант, ожидавший в торце коридора, и Боксер, навязчиво следивший за Олегом, одновременно достали синхронизаторы, — Шорохов отметил, что хоть в этом его снаряжение не уступает, — и одновременно с женщиной исчезли.
Вторжение было подготовлено на совесть. Это оказался единственный удобный момент: спустя пару секунд раздалось шарканье тапочек, и в коридоре появилась санитарка, уже без пододеяльников. Дежурная медсестра вернулась и села за стол, а с лестничной КАШГки вышел врач с тонкими черными усиками.