Криковой, как и старику, было ровно семьдесят, но Олег дал бы ей лет на десять меньше Он сообразил, что вице-спикер всю жизнь носила девичью фамилию — значит, с семьей не сложилось, а если и сложилось, то не так, как хотелось бы.
Женщина была похожа на отца, но ровно в той степени, в какой могут быть похожи два пожилых человека. Бесспорно, волевая и жесткая, с сухим, но не дряблым лицом, со злым, но не капризным ротиком и — да, с пронзительными серыми глазами. На ней был закрытый костюм с брошью, на коленях лежала классическая лакированная сумочка Олег решил, что даме не достает вуали. В голове вертелось старое, но не забытое определение «железная Леди», и вице-спикеру Европарламента оно вполне подходило.
Крикова отвернулась от Олега, лишь когда Федяченко усадил рядом с ним старика. Отца она изучала не так долго и не так придирчиво.
«Узнала», — с надеждой подумал Шорохов.
— Легенда в порядке? — спросила Крикова.
— Что?… — Олег нахмурился и подался вперед. Охранники даже не моргнули, но перемена позы была ими учтена.
— Шорох, вы обеспечили ему легенду? По которой он исчезнет.
— А-а! — Он снова откинулся на спинку, так было удобней. Так он имел меньше шансов получить незаслуженную пулю. — Прикрытие надежное. Иначе зачем я вам нужен?
— В двух словах, пожалуйста.
Олег выразительно посмотрел на старика, но женщина не придала этому значения.
— Я вас слушаю, Шорох, — сказала она.
— Легенда хорошая. Никто не умрет.
Крикова на это заявление не отреагировала, и Олегу пришлось продолжить.
— Мы оставили клона. Вы не возражаете?
В ее взгляде наконец-то проявилось что-то живое — сомнение или даже недоверие. «Линкольн» выехал со стоянки.
— Чем вы докажете, что клон там, а не здесь? — спросила Крикова.
— Здравым смыслом, — равнодушно отозвался Олег. — До его смерти всего два месяца, и…
— Это беллетристика. Мне нужно что-нибудь существенное.
— Поговорите с ним. Если вас что-то не устроит, мы попрощаемся и я выйду.
— Слишком легко, Шорох, — буркнул с переднего сиденья Федяченко. — В нашей игре карты не бросают, это вам не покер.
Женщина опять перевела взгляд на клона, словно собиралась его о чем-то спросить. Олег стиснул зубы. Крикова как дочь могла копнуть слишком глубоко — глубже, чем забрались в память прототипа авторы мнемопрограммы. Однако Шорохов надеялся, что ковыряться в своем прошлом вице-спикер не отважится.
Старик тоже занервничал, но он, в отличие от Олега, этого скрыть не стремился. Шорохову показалось, что он понемногу догадывается, хотя поверить в такую встречу нормальный человек едва ли способен.
Криков подслеповато сощурился — в салоне действительно не хватало освещения.
— Отвезите меня обратно, — попросил он. — Я… я не хочу…
Женщина, точно так же щурясь, посмотрела ему в лицо, но ничего не сказала. Шорохов осознал, что последний раз она видела своего отца сорок лет назад, и медленно, изображая ленивый зевок, вздохнул.
Незнакомая улица без перекрестков петляла между железными ангарами и с каждым поворотом становилась все более пустынной. Жилые дома пропали уже давно, теперь даже хранилища, то крашеные, то ржавые, попадались редко. Слева нависал покосившийся сетчатый забор без ворот, справа бежали чахлые, все в мусоре, деревца. Район незаметно перешел в пустырь.
Появление в этих местах длинного «Линкольна» выглядело, наверное, удивительно, однако удивляться здесь было некому.
— Я полагаю, тут мы с вами и… — Олег потер себя по коленям, как бы собираясь вставать.
— Не суетитесь, Шорох, — подал голос Федяченко.
Ограда и деревья одновременно оборвались. Олег провожал их взглядом, как провожают удаляющийся перрон, все отчетливей понимая, что точка, где еще можно было остановиться, уже пройдена.
«Гражданка Крикова расстреляла своего папеньку в две тысячи третьем году с помощью оператора по имени Шорох», — вспомнил он слова Лопатина. И тут же в памяти всплыла фраза Федяченко. «Вы справились блестяще».
Все нормально. Все получится. Старая стерва договорилась с начальством, а его, оператора, используют в качестве обычного посредника. С неплохим, кстати, гонораром. «Товар-деньги», правильно он сказал. Но почему же так паршиво на душе? Почему так тревожно?…
Проехав немного по утрамбованной глине пустыря, «Линкольн» затормошил. Один из охранников подал Криковой руку, второй оставался в машине до тех пор, пока не вышел Олег.
Пыль под ногами, какие-то полусгоревшие бумажки, торчащие повсюду куски арматуры — после матового блеска кожаного салона все это выглядело особенно тоскливо. Огненно-желтое солнце висело прямо над головой, и Шорохов приложил ладонь козырьком.
Пустырь был не такой уж и большой — метров через сто он плавно забирался на рыжий земляной вал и нырял в какой-то заболоченный луг. За лугом торчали необитаемые башни новостройки. С другой стороны были те же многоэтажки и… кое-что еще.
Мощный капот «Линкольна» упирался в черную «Волгу», казавшуюся рядом с лимузином утлой малолитражкой. Все двери в «Волге» были открыты. Водитель дремал, завалившись на руль. Чуть в стороне стояли еще два человека: один был такой же заурядный, как секьюрити, а второй…
Олег суеверно обернулся. Пара охранников, Федяченко, мадам вице-спикер и клон Крикова находились у «Линкольна». Возле «Волги» были совсем другие люди. Первый — видимо, все же телохранитель.
Вторым был сам Криков.
— У меня к вам вопрос, уважаемый Шорох, — промолвил Федяченко.
Олег начал разворачиваться — медленно, очень медленно. Он не придумывал отговорки, это было бесполезно. Просто синхронизатор застрял в кармане пояса. И никак не хотел выниматься. А когда выскочил, чуть не упал на землю. И раскрылся он еле-еле, Шорохов потратил на это еще полсекунды. У него уже не было времени что-то выбирать, не было даже возможности взглянуть на табло. Олег вслепую пробежал пальцами по кнопкам и, нащупав «Старт», завершил оборот. И увидел три ствола.
— Я не сомневался, что вы нас обманете, — качнув пистолетом, сказал Федяченко. — Но я, честно говоря, рассчитывал на что-нибудь более изящное. Ведь вы, Шорох…
Олег хорошо представлял, что будет дальше. Сначала ему сделают комплимент. Потом выстрелят в голову.
Он не знал, какая дата задана в синхронизаторе — ледниковый период или новый миллениум. Тыкая в кнопки наугад, он едва ли мог набрать что-то близкое к своей эпохе. Однако и то и другое было лучше, чем этот пустырь, разочарованная Крикова и не в меру догадливый Федяченко. И обещанные три дырки в родной голове.
— Ведь вы, Шорох, способны на… Дослушивать Олег не стал.
* * *