– Алена, постой!
Все это я уже видел – пять лет назад. И молчаливые сборы, и лживое «пока», сказанное без всякого выражения. Так говорят, когда уходят на пятнадцать минут.
Я вошел в спальню и вывернул чемодан. Блузки, юбки и кофточки рассыпались по полу праздничной аппликацией.
– Без истерик, – строго предупредила Алена. – Будь джентельменом. Хотя бы не долго.
– Все, чего я прошу, это подождать до вечера.
– Дать тебе время, чтобы ты придумал новую байку?
– Я могу узнать, куда ты уходишь?
– Это ни к чему.
Остановить Алену можно было только силой, и я со смешанным чувством ожидал того момента, когда придется хватать ее за руки, отталкивать, возможно даже бить. Я пойду на это. Я ударю свою жену, лишь бы она осталась. Только задержать ее до прихода Миши-младшего, потом она поверит.
Алена собрала в охапку раскиданные вещи и бросила их обратно в чемодан.
– Выслушай меня. Пожалуйста.
– Говори, – пожала она плечами. – Мне еще нужно найти босоножки.
– Скоро придет Миша, – начал я, кривясь от того, что вынужден нести эту чушь. Однако ничего другого я сказать не мог, ведь это была самая что ни на есть правда.
– Мефодий, а может, ты наркоман?
– Это было бы здорово, – произнес я скорбно. – Я бы дорого заплатил за то, чтобы все это оказалось сном. Но даже если я проснусь, ты все равно уйдешь – не сейчас, так через полгода. Это уже случилось. Мы живем отдельно, и в анкетах я указываю, что холост.
Алена подхватила чемодан, и дотащив его до прихожей, открыла дверь. Я уже изготовился ухватить ее за плечо, но тут она исступленно закричала и сама кинулась ко мне.
– Кто там? – Еле выговорила она.
– Твой муж, – буднично ответил я, наслаждаясь эффектом.
– А ты?
– Тоже муж. Только бывший. Ты ведь от меня ушла.
Ради того, чтобы увидеть смятение Алены, ее широко раскрытые глаза и капельку слюны, повисшую на губе, стоило пережить и не такое.
– Что вы тут хулиганите? – Невозмутимо спросил Миша. Оценив обстановку, он решил добавить перца и от себя. – Не надо так кричать, соседи милицию могут вызвать.
– Как это? Почему вас… много? – Прошептала Алена.
– Тезка, покажи супруге руку. Левую, – попросил я, сожалея о том, что накал постепенно проходит.
Миша протянул Алене раскрытую ладонь.
– А вот моя, – сказал я, выставляя на обозрение неровную полоску запекшейся крови. – Чудес не бывает. Если ручку поранить, то получится бо-бо.
– Не бывает, – покорно повторила Алена и вдруг потяжелела.
Она сползала на пол, а я не мог ее удержать из-за того, что всецело отдался ликованию.
* * *
– Все равно, – упрямо твердила Алена часом позже, когда чемодан был разобран и спрятан на антресоли, а моя неистовая радость победы усохла до слабого послевкусия. Втроем мы сидели на кухне и пили гадкую кофейную бурду, которую Алена сварила в знак примирения. – Все равно это измена.
– Позвольте, мадам, – не согласился я. – Мы с вами уже четыре года, как в разводе. У меня и кольца-то обручального нет, забыл даже, на какой палец оно одевается.
– Постой-постой! – Алена пригляделась к нашим прическам. – Ах, вы, гады! Я все понять не могла, чего это ты меня своими расспросами доставал. Поменялись, да?
– А ты, любящая жена, и не заметила, – парировал я. – К мужу надо быть внимательнее, ферштейн? Посмотри на нас: мы же раз-ны-е!
– Да, вижу. А когда по одиночке, вроде одно и то же.
– Так что моя совесть чиста. Если кто-то и попался на измене, так это ты!
– Не считается! – Дурашливо возразила она.
Миша оторвался от чашки и с улыбкой посмотрел на Алену.
– Не считается, – согласился он.
– Это следует понимать, как мир? – Спросил я. – Значит, вернувшись домой…
– Если только не выкинешь нового фокуса, – пригрозила Алена.
– Все хорошо, только что теперь будет с историей? – Сказал Миша и, поймав испепеляющий взгляд Алены, снова сник. – Нет, я рад, конечно. Но причинно-следственные связи… ведь мы их нарушаем. Ты говорил, что квартиру разменяли. Что будет теперь? Кто там окажется – мы или новые жильцы?
– Квартира – ерунда. Если Алена не уйдет, вы с ней родите ребенка. У него тоже будут дети, потом внуки – это же целая ветвь, которой на самом деле не было!
Я говорил не о том. Ребенок – это тоже не самая большая проблема. Его рождение лежит в плоскости вероятного, возможно, никаких катаклизмов и не произойдет. Просто в две тысячи шестом я окажусь папой. Вся дальнейшая история человечества будет развиваться с этой маленькой поправкой, и вряд ли от нее что-то сильно изменится. Но Мефодий! Он ждет меня в Перово, в том месте, которое теперь не имеет ко мне никакого отношения. Где мы с ним встретимся, как я смогу вернуть ему машинку? Не станет ли он, прожив всю жизнь с Аленой, совсем иным человеком, захочет ли он, другой Мефодий, отправиться в прошлое?
Я судорожным движением ощупал карман – машинка была на месте.
– Ребят, не усложняйте! Я, конечно, в ваших теориях не сильна, но я где-то читала, что вмешательство в прошлое – фикция. Будущего нет, оно рождается каждый миг, и нарушать попросту нечего. «Завтра» естественным образом разовьется из «сегодня», а все хитроумные парадоксы изобрели фантасты, чтобы оправдать свои писания.
– В любом случае, не разводиться же нам теперь специально, – заявил Миша.
– Тоже правда.
Пока машинка находилась у меня, оставалась и возможность что-то подредактировать. Значит, точка еще не поставлена.
Последние события вдруг представились мне в необычайно радужном свете. Все тревоги и сомнения показались копеечными, а плюсы моей миссии – выпуклыми и осязаемыми. Я не только обеспечил себе неминуемую славу, но еще и умудрился наладить личную жизнь! Нерешенным оставался единственный вопрос: отрывок про Хоботкова, но после примирения с Аленой мне была по плечу любая задача.
Жена принялась варить суп, а мы с Мишей сели за компьютер.
– Недурно, – заметил он, прочитав с экрана несколько страниц. – Чей текст?
– Вот это и надо установить.
– Ну, брат, ты не по адресу! Какой из меня лингвист?
– Похоже на вещи Кнута. Ты ведь его стиль знаешь?
– Пожалуй, – сказал Миша. – Вот, смотри: «приятность». Это его словечко.
– Одно слово ни о чем не говорит.
– Да нет, точно его работа! Что же он скрывал? Да, совсем забыл. Я сегодня к нему ездил, а он со мной даже разговаривать не стал, обложил по-черному и дверь перед носом захлопнул. Придурок.