– Придется ждать дотемна, путешествий на сегодня достаточно.
– В две тысячи шестом будем тоже ночью?
– Разумеется. Хватит тех двоих, что видели нас в метро.
С Мефодием мы договаривались, что я вернусь с шести до двенадцати вечера. Что ж, я даже не опоздаю.
У меня кольнуло сердце – ведь я вывожу Ксению прямехонько на ее «пассажира». Ничего не пропадает и не возникает из пустоты, все уже есть: младший бросил меня в мексиканском ресторане, а я, такой умный и благородный, сдаю с потрохами старшего. Вряд ли Мефодия похвалят за его самодеятельность.
С другой стороны, у нас с ним была одна машинка на двоих, и она пропала. Какой бы приговор ему не вынесли, это будет лучше, чем навсегда остаться в прошлом.
До наступления сумерек мы просидели на скамейке, но никакой информации я из Ксении не выудил. Возможно, Кнуту и удалось бы ее разговорить, но я, несколько раз услышав «не твое дело», заткнулся. К вечеру у меня кончились сигареты, и я купил новую пачку.
– Оставишь здесь, – приказала Ксения.
– Да ничего не будет.
– Уже есть.
Она была права. К вопросам, на которые я так и не нашел ответа, прибавилась история с билетами на метро. О стрельбе из такси думать не хотелось. Я старался себя убедить, что это всего лишь недоразумение, такое же, как и с угоном «ЗИЛа», хотя было ясно, что люди со спецвооружением не ошибаются. По крайней мере, три раза подряд.
Ксения вынула машинку и потыкала пальцем в круглые кнопки-пуговички.
– Что, так интересно? – Усмехнулась она, перехватив мой взгляд. – Ну, посмотри.
На табло горело: 2006.09.20.23.30.
– Во сколько ты со своим приятелем договорился встретиться?
– До двенадцати, успеем. Только он мне не приятель.
Мы шагнули в зыбкую, слабо светящуюся плоскость, и рябина, одиноко торчавшая слева, из чахоточной веточки превратилась в молодое самоуверенное деревце. За жидкими кронами виднелись желтые пятна горящих окон, и, пройдя совсем немного, мы оказались перед стеной многоэтажек.
– Куда сейчас?
От автобусной остановки расходилось несколько тропинок, в том числе и та, что вела через пустырь прямо к моему дому.
– Мимо стройки будет быстрее.
– Стройка – это хорошо. Сразу видно, все ли по-прежнему.
– Ты на самом деле беспокоишься? Значит, повлиять на будущее все-таки можно?
– А разве не за этим ты возвращался в две тысячи первый год?
Мысль была настолько простой, что я удивился, как это она до сих пор не пришла мне в голову. Конечно, будущее меняется! Я же сам отнес в «Реку» рукописи, теперь я маститый писатель. В меня стрелял долбанутый Куцапов, и на моем животе белый рубец, точь-в-точь, как у Мефодия. Ко всему прочему я помирился с Аленой – помирился до того, как развестись, и теперь… Теперь я женат?!
– Ксения, возможно, мы идем не туда. Я должен жить в другом месте.
– Надеешься, что прославился и переехал в особняк с павлинами?
Из-за дома выглянула югославская стройка, и я машинально подсчитал количество готовых перекрытий.
Двух этажей не хватало.
Я повторил попытку. Так и есть. Днем, когда я ходил за яблоками, – сегодня днем! – их было двенадцать, к вечеру же осталось лишь десять. Даже если кому-то приспичило демонтировать здание, сделать это так быстро он бы не смог.
– Не сходится? – Угадала Ксения.
– Чуть-чуть, – ответил я, улыбаясь как тот ребенок, что по шалости спалил деревню.
Мостки, проложенные вдоль забора, куда-то исчезли, и, добираясь до асфальта, мы изрядно перепачкались в глине и отсыревшей извести. Лампочка в подъезде не горела, и кодовый замок мне пришлось открывать наощупь. Ксения молчала, изредка посматривая на улицу. Когда мы оказались в лифте, она спросила:
– У вас всегда так безлюдно?
– Что ты имеешь в виду?
– Мы никого не встретили. Ни одного человека.
Я пожал плечами, потому что не знал, что ответить. Шляться по стройке в полночь никто не обязан.
Подойдя к своей двери, я немного успокоился. Дверь была моей, это подтверждали и цифры «88», прибитые мною не совсем ровно, и царапина на коричневом дерматине, появившаяся уже при мне. Ксения коротко на меня взглянула и надавила кнопку звонка. Потом еще раз.
– Куда он мог деться?
Я вставил ключ и осторожно повернул. В прихожей висело родное залапанное зеркало, из встроенного шкафа высовывался знакомый рукав. На сердце отлегло. Я прошел на кухню. Пепельница была полна окурков и пакетиков из-под «Липтона». Других следов Мефодий не оставил.
– Так где же пассажир? – Спросила Ксения
Я разыскал пульт от маленького «Витязя» на кухне. По всем каналам показывали только черно-белую рябь. Будильник также не работал. Я достал его из серванта и встряхнул – иногда это помогало. Часы были подозрительно легкими. Я откинул тонкую пластмассовую крышку и обнаружил, что батарейка исчезла. Странно, совсем недавно я поставил новую «ВЭФ» рижского производства.
– Ты что, живешь без телефона? – Поинтересовалась Ксения. – Я забыла, вы пользуетесь мобильными, или их изобрели позже?
Телефонный аппарат пропал, и это было уже слишком. Что же, Мефодий совсем очумел? Ладно, на месте старику не сиделось, но на фига, спрашивается, ему мой телефон – допотопная модель с дисковым набором. Я как-то пытался в него залезть – ни одной пайки, все на винтиках. Говорят, их собирают эстонские зэки.
– Можно разбудить соседей. Постучимся и спросим, не встречался ли им пришелец из будущего.
– Смешно, – она села на диван и закурила.
Сделав несколько затяжек, Ксения затушила сигарету и, прикрыв глаза, процитировала:
– «Они знали, что плохо будет всем, но каждый верил, что его не коснется.»
– Откуда это?
– Так, неважно. Вот что, Миша, проверь квартиру. Мебель, одежду, посуду и так далее. Все, что найдешь необычного, диктуй.
– Для чего?
– Составим список изменений, так будет легче. Не к соседям же идти, в самом деле. Тем более, что они ничего не помнят. Вернее, не подозревают, что был и другой вариант настоящего, тот, который благодаря двум идиотам превратился в побочную ветвь истории.
Я хотел возразить, но Ксения молча указала на окно, и я, вспомнив о пропаже двух этажей, осекся.
– Может, хоть на завтра отложим? Утро вечера мудренее. Да и с телевизором придумаем что-нибудь.
– Спать хочешь? – Спросила она, но ее сострадание было сродни участию опера, заарканившего меня по дороге в издательство. – Покури, пройдет.
Ксения вытрясла из своей пачки сигарету и даже поднесла мне зажигалку. Сигарета ничем не отличалась от тех, к которым я привык, да и дым был самым обыкновенным, разве что полегче, как у дамского «Пегаса». Однако после третьей или четвертой затяжки я понял, что табачок у девочки не простой.