Денисов склонил голову и быстро провел ладонью по лицу, словно смахнул слезы.
— И что из того получилось? Ни замка, ни горностая, ни портрета.
Он шмыгнул носом и принялся быстро доедать рыбу, не заметив, как внезапно сузились глаза Юли.
— А кому Тамара заказала портрет?
— Понятия не имею, — пожал плечами Денисов. — Она мимоходом об этом сказала, а я не поинтересовался!
— Ясно! — кивнула Юля, постаравшись не выдать своего разочарования.
Она оглянулась и подняла руку, подзывая официанта.
Денисов вяло улыбнулся:
— Прости, разболтался, рассиропился, а у тебя и своих проблем навалом.
— При чем тут мои проблемы? Главное, ты выговорился!
— Спасибо тебе!
Денисов не глядя сунул в папку со счетом тысячу рублей и торопливо простился. Юля проводила его взглядом, затем достала из сумочки телефон и набрала номер Никиты.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — сообщил робот.
— Кто бы сомневался! — Она со злостью нажала на кнопку отмены вызова. — Легче до небес достучаться!
Информация о том, что Чупилова заказала портрет у неизвестного художника и даже несколько раз позировала ему, привела ее в невероятное возбуждение. Юля искренне жаждала обсудить с Никитой новые обстоятельства. Отсутствие верного товарища невероятно ее раздражало, хотя и знала прекрасно, что Шмелев готовил информационную бомбу. И либо, отключив сотовый, писал статью именно в тот момент, когда остальные журналисты только-только должны были получить вожделенную информацию, либо, что было вероятнее всего, приятно проводил время в обществе племянницы Миронова.
К несчастью, он абсолютно игнорировал намеки, что Женя — худший вариант из того сонма девиц, с которыми он встречался после того, как расстался с Юлей. И это бесило ее не меньше, чем инсинуации следствия в отношении Валерия.
В итоге она написала гневные сообщения на все аккаунты Шмелева в социальных сетях, но ответа не последовало. И тогда скрепя сердце она позвонила Миронову.
— Даже так? — произнес майор задумчиво. — Говоришь, Чупилова художнику позировала? А Сотникова встречалась с Кречинским в воскресенье? И даже гонорар заранее заплатила? Триста тысяч? Ничего себе! Что там за портрет интересно? Во всю стену?
— Понятия не имею! — огрызнулась Юля. — Нет у меня возможности на портреты любоваться. Но тебе стоило бы наведаться к Кречинскому в мастерскую и посмотреть, что за шедевры он там малюет, а после мне снимки на телефон скинуть.
— Зачем они тебе? — тут же заподозрил неладное Миронов. — Опять суешь свой нос, куда не следует?
— Невозможный ты человек, Кирилл! — парировала Юля. — Тебе что сосной об сову, что совой об сосну! Лезешь с нравоучениями, подозреваешь в дурных намерениях! Нет чтобы поблагодарить за ценную информацию!
— Благодарю! — строго сказал Миронов и добавил совсем уж официально: — Вы нам очень помогли, Юлия Владимировна! — и мигом отключился.
— Свинья! — прошипела Юля и, подхватив сумку, поспешила к машине. До пресс-конференции оставалось совсем немного.
Незадолго до обеденного перерыва Веру неожиданно вызвали к главному редактору. Петр Петрович, который поутру радостно потирал ладони и называл Веру «голуба моя», с порога встретил ее гневными воплями и угрозами выгнать к чертовой матери с волчьим билетом. Вера кое-как пробилась сквозь поток нецензурной ругани и выяснила, что Быстрова отозвала платежи за рекламу, и теперь он должен их или компенсировать из своей зарплаты, или уволить Веру немедленно. По закону она должна, конечно, отработать две недели, но только в отделе информации.
— А если я не напишу заявление? — Вера молниеносно встала на дыбы. — Или обращусь в Трудовую инспекцию?
— Тогда вылетишь по статье! — Редактор вытер лоб платком и откинулся на спинку кресла. — За то, что по твоей милости газета потеряла крутые бабки. И, не дай бог, Беликов обратится в суд с заявлением о клевете! По гроб жизни не рассчитаешься!
На следующий день на редакционной планерке ответственный секретарь намеренно обошла Веру взглядом и сообщила, что Быстрова созвала журналистов на пресс-конференцию, но никого из газеты не пригласила, и поэтому, надо полагать, камня на камне не оставит от статьи, за которую уже потребовала почти неподъемную сатисфакцию. Вера всю планерку просидела с непроницаемым лицом, на косые взгляды коллег не реагировала и с совещания удалилась гордой поступью. Но, несмотря на браваду и пафос, связываться с Быстровой в открытом бою Вера не отважилась бы ни за какие коврижки. Естественно, она понимала, что Юлия не оставит без внимания мерзкий наезд на супруга, но не рассчитывала, что та нанесет ответный, столь сокрушительный удар.
Ближе к вечеру она получила еще одно доказательство того, что взять деньги у Сотниковой ее заставили бесы, а черная полоса в жизни медленно, но верно затягивается петлей вокруг шеи. Шельма Быстрова не просто вывернулась из, казалось бы, безвыходной ситуации, но ловко перенаправила стрелы в сторону Кречинского. И этот второй, уже упреждающий удар был настолько мощным и непредсказуемым, что ввел Веру в состояние клинча.
На совещании в городской администрации, где долго и нудно обсуждали проблемы отопительного сезона, журналистка с местного телеканала в деталях передала Вере заявления Быстровой на пресс-конференции. Оторопевшая Вера нашла в себе силы презрительно скривить губы:
— Господи, Алка, ты что, не знаешь Быстрову? Она ведь рвет и мечет, чтобы прикрыть задницу мужа. Всегда говорила, что Юлька — аферистка. Готова обвинить весь белый свет, когда запахло жареным.
— Ну да, ну да! — согласно закивала журналистка, но в ее глазах читалась откровенная усмешка. Алка, востроносая, похожая на лисичку, прекрасно знала Быстрову и доверяла ее словам несравнимо больше, нежели Вериным. Да и подсела она к Гавриловой лишь для того, чтобы насладиться ее испугом.
Весь брифинг Вера, обездвиженная ужасным известием, просидела каменным изваянием. Господи боже! Куда вляпался ее благоверный, определенно по пьяному делу и собственному разгильдяйству?
На трибуне заместитель главы администрации горестно вещал о скудости бюджета, прорывах теплосетей, долгах населения и неожиданно холодной зиме. Но в этот раз Вера не задала ни одного вопроса. И стоило мероприятию завершиться, бросилась к выходу, расталкивая пенсионеров из совета ветеранов, единственных, кто эмоционально высказывался и задавал неудобные вопросы по поводу грядущего повышения тарифов.
Она на ходу запахнула шубейку, обмотала шею шарфом и нахлобучила шляпку. На улице поймала такси и поехала домой. На светофорах ворчала на водителя, что машина едва ползет по дороге. Таксист не реагировал. Вера распалялась все больше. Наконец водитель, крепкий мужичок лет сорока, притормозил на обочине и велел ей выметаться из салона. Вера воспротивилась, таксист не трогался с места, дожидаясь, когда она покинет машину. Время поджимало, и она, скрипя зубами, извинилась. До семнадцатичасового выпуска местных теленовостей оставались считаные минуты.