Именно терпение, полагали Уитшенки, лежало в основе двух семейных легенд, – терпеливое ожидание того, что, по их мнению, обязано к ним прийти. «Я выжидал», говорил Джуниор, и Меррик сказала бы так же, если б захотела обсуждать свою историю. Но человек, настроенный критически, пожалуй, назвал бы здесь главной побуждающей силой зависть. А очень давний и близкий знакомый (которого не существовало) мог бы поинтересоваться, почему никто не замечает еще одного обстоятельства: обе истории со временем закончились разочарованием.
Джуниор получил свой дом, но не стал счастлив, нет, не настолько, как должен бы. Джуниора часто заставали за тем, что он рассматривает свое жилище с озадаченным и печальным видом. Всю оставшуюся жизнь он постоянно возился, что-то менял, встраивал шкафы, перекладывал дорожку, будто надеялся, что дом, доведенный до совершенства, откроет ему сердца соседей – тех, что не признавали его своим и ему самому не слишком нравились.
Меррик получила мужа, но тот, когда не пил, был холоден и равнодушен, а когда пил, то хамил и ругался с ней. У них так и не родилось детей, и Меррик, как правило, жила одна в Сарасоте, дабы не встречаться со свекровью, которую презирала.
Но семья, похоже, не замечала ничего плохого. Очередная удивительная особенность, особый талант делать вид, что все отлично. Но может, и не особенность вовсе, а доказательство абсолютной обыкновенности?
3
С первого дня 2012 года Эбби начала пропадать.
Они с Редом взяли к себе на ночь трех сыновей Стема, чтобы он и Нора могли встретить Новый год в Нью-Йорке. Наутро, около десяти, Стем приехал их забирать. Как и все в семье, он лишь для порядка постучался и сразу же открыл дверь. Крикнул: «Эй!» Заглянул в гостиную, постоял и, лениво почесывая собаку за ухом, прислушался. Повсюду тишина, а на застекленной веранде шумят дети.
– Эй! – опять крикнул он и пошел на голоса.
Мальчики сидели на ковре вокруг доски для игры в парчиси [10] , три светлые головы лесенкой, все одеты небрежно, в старые толстовки и джинсы.
– Пап, – тотчас сказал Пити, – объясни Сэмми, что ему нельзя с нами играть. Он неправильно соединяет!
– Где бабушка? – спросил Стем.
– Не знаю. Скажи ему, пап! Он так швыряет кости, что одна закатилась под диван.
– Бабушка разрешила с вами играть, – запротестовал Сэмми.
Стем направился обратно в гостиную.
– Мам? Пап? – позвал он.
Никакого ответа.
На кухне за столом он увидел отца, читающего «Балтимор Сан». В последние годы Ред стал глуховат, поэтому поднял глаза от газеты, только когда Стем появился в его поле зрения.
– Привет! – обрадовался он. – С Новым годом!
– И тебя тоже с Новым годом.
– Как в гостях?
– Хорошо. А где мама?
– Да где-то здесь. Хочешь кофе?
– Нет, спасибо.
– Я сию минуту приготовил.
– Спасибо, не хочется.
Стем прошел к задней двери и выглянул во двор. Неподалеку в зарослях кизила сидел одинокий кардинал, яркий, как осенний лист, не успевший облететь, но больше – ничего и никого. Стем повернулся к отцу и посетовал:
– Кажется, нам придется уволить Гильермо.
– Чего?
– Гильермо. Его надо выгнать. Де’Онтей говорит, что он и в пятницу явился с похмелья.
Ред цокнул языком и, складывая газету, ответил:
– Ну, сейчас не то чтобы дефицит работников.
– Дети хорошо себя вели?
– Да, нормально.
– Спасибо, что присмотрели за ними. Я пойду соберу их вещи.
Стем вышел в холл, поднялся по лестнице и шагнул в бывшую комнату своих сестер. Там теперь стояло несколько двухэтажных кроватей, а пол был завален скомканными пижамами, комиксами, рюкзаками. Стем, не разбираясь, где чье, распихал одежду по рюкзакам, закинул их на плечо, снова вышел на лестницу и крикнул:
– Мам?
Заглянул в спальню родителей. Эбби нет. Кровать аккуратно застелена, дверь ванной распахнута. Как и двери всех комнат подковообразного холла – спальни Денни, которая теперь служила Эбби кабинетом, детской ванной и его собственной комнаты. Стем поправил лямки рюкзаков и начал спускаться.
Войдя на веранду, он сказал мальчикам:
– Все, ребята, пора. Нужно найти ваши куртки. Сэмми, где твои ботинки?
– Не знаю.
– Ну так поищи.
Он еще раз заглянул на кухню. Ред наливал себе кофе.
– Мы поехали, пап, – сообщил Стем.
Отец словно бы не услышал.
– Пап, – повторил Стем.
Ред обернулся.
– Мы уезжаем.
– А! Хорошо. Поздравь от меня Нору с Новым годом.
– А ты передай маме от нас спасибо, хорошо? Как думаешь, она пошла по делам?
– Поделом?
– По делам. Она собиралась за чем-нибудь?
– Нет, она больше не водит машину.
– Не водит? – Стем поглядел изумленно. – Но на прошлой неделе она ездила.
– Нет, не ездила.
– Она отвозила Пити в гости к приятелю.
– Это было месяц назад как минимум. А теперь она больше не ездит.
– Почему? – спросил Стем.
Ред пожал плечами.
– Что-то случилось?
– По-моему, да, – сказал Ред.
Стем поставил рюкзаки на стол.
– Что именно?
– Она не признается. Но не авария, ничего такого. Машина на вид в полном порядке. Но она вернулась и заявила, что больше водить не будет.
– Вернулась откуда? – не унимался Стем.
– После того как отвезла Пити к другу.
– Ничего себе, – произнес Стем.
Они с Редом пару секунд смотрели друг на друга.
– Я сначала подумал, что надо продать ее машину, – заговорил Ред, – но тогда у нас останется только мой пикап. И потом, вдруг она передумает.
– Если что-то случилось, лучше пусть не передумывает, – ответил Стем.
– Но она же еще не старая. Всего-то семьдесят два на следующей неделе! Как она будет передвигаться всю оставшуюся жизнь?
Стем прошел через кухню и открыл дверь в подвал. Ясно было, что там никого нет – свет выключен, – но он все равно позвал: