В относительно чистом туалете я умылся и побрился. Потом разорвал паспорт на мелкие кусочки и отправил их в автономное плавание в унитаз. Я несколько раз спустил воду, тут же перестал быть Васьковским Александром Вениаминовичем, гордо проигнорировал такси и сел в автобус.
С документами, скажу честно, мне здорово повезло. Накануне я раненько утречком подкрался на цыпочках к той самой красной палатке, осторожно заглянул вовнутрь и обнаружил там два тела, совершенно не одетых, разнополых и валявшихся друг на дружке. Сон срубил их так же внезапно и безжалостно, как топор юную березку.
Я аккуратно пошарил в рюкзаках и обнаружил, кроме всего прочего, тридцать тысяч рублей и пару паспортов. Спящие граждане, как выяснилось, состояли в законном браке, но не между собой, а с некой гражданкой Васьковской Н. В. из Ярославля и гражданином Карпухиным А. К. из, надо же, Вязьмы.
Я раскрыл один из паспортов, тот самый, в ярко-зеленой обложке, глянул на фото, аж вздрогнул и внимательно посмотрел на спящего мужичка. Тот как будто что-то почувствовал, дернулся и опять захрапел.
Я вернул деньги на место, документ засунул себе в карман и принялся быстренько переставлять ноги, благодаря судьбу за нежданный щедрый подарок. Вслед мне несся громкий высокохудожественный храп, теперь уже на два голоса.
Не скажу, что достопочтенный господин Васьковский, верный муж чужой жены, походил на меня как родной брат-близнец, совсем нет. Просто личико у этого Казановы из Ярославля, почти моего ровесника, оказалось на удивление блеклым, скучным, как парламентский вестник, и абсолютно невыразительным, трудно запоминаемым, зато легко и с удовольствием забываемым.
Совсем как у меня. А ведь когда-то, до того как стал мокрушником, был я парнем очень даже симпатичным. «Красавчик!» — громко шептали гарнизонные дамы и наперебой строили мне глазки.
«Непорядок!» — сказали в конторе, принимая меня на службу, и тут же решительно направили куда надо. Скальпель пластического хирурга сотворил чудо. Назвать мою физиономию привлекательной теперь способен только человек с сильно развитым воображением. Или просто шутник.
Я запил огненно-горячим чаем средней паршивости неожиданно вкусные пельмени, по-моему, даже с мясом, с удовольствием выкурил сигаретку и принялся убивать время. Прогулялся по городу, благо дождь прекратился, поглазел на расконвоированных прохожих, сходил в кино.
Потом я слегка обновил гардероб, приобрел по случаю шикарные портки с без малого дюжиной карманов и разными прибамбасами. Здесь в таких полгорода ходит.
Я поужинал в ресторане, прошелся по набережной, выгулял модную обновку. Потом засел в кафе. Пил чай, листал глянцевый журнал, оставленный кем-то.
Ближе к полуночи я занял место в автобусе до Москвы, забросил сумку на полку и тут же уснул. Через восемь часов вышел в Твери и пересел на электричку.
В полдень я наконец-то приехал туда, откуда полтора года назад был вывезен под конвоем. В столицу нашей Родины, город-герой Москва, как говаривал когда-то мой комбат.
Все начинается с самого начала. Эти уроды хотели войну, они ее получат. По моим губам извилистой змейкой проскользнула та самая улыбка, которую в свое время так боялись все без исключения пенсионеры и инвалиды детства, проживающие в нашем районе.
Шучу, конечно. Не будет никакой войны, хватит с меня подвигов и приключений. Раздобуду паспорт, одолжу у подружки Дины деньжат до лучших времен. Укачу куда-нибудь в зарубежье, ближнее или даже дальнее, как уж получится, и залягу на дно до тех самых пор, пока все обо мне не позабудут. Рано или поздно это все равно произойдет.
Мне, наивному дураку, не дано было знать, что мои приключения только начинаются. Следы из поганого прошлого по-прежнему тянутся за мной, как пыль за народным ополчением. Здорово сказано, правда? Жалко, что не я это придумал.
Ближнее Подмосковье, все тот же июнь 2012 года, дождь
Тьма, пришедшая со стороны села Пятихатки, накрыла столицу вместе с областью. Небо заволокло тучами, весьма жуткими, лилово-багровыми, цвета свежего синяка под глазом. Природа затихла в ожидании дождя. Вскоре он пролился. Это был даже настоящий ливень.
Жара, надоевшая всем и каждому, стремительно отступила на заранее подготовленные позиции. Стало прохладно.
По этому случаю недавние компаньоны, мокрушник Костя и следак Толя, растворили все окна и уселись за стол. Ужин проходил в традиционном русском стиле, то есть с водочкой и под огурцы. Разумеется, малосольные.
Сотрапезники бодро опрокинули по первой. Не успела она заскучать в желудке, как следом пошла вторая. Мужики закусили чем бог послал, опять разлили прозрачный нектар по граненым рюмашкам, совсем небольшим, вместимостью чуть менее половины стакана.
— Хорошо-то как! — заметил Толя, сладко потянулся, отточенным движением наколол на вилку крошечный пупырчатый огурчик и с хрустом сжевал его. — Красота!
— Не вижу повода для радости, — буркнул Костя. — Парня-то мы упустили.
— Вот и хорошо, что не видишь, — бодро отозвался отставной чекист. — Значит, и ему невдомек.
— Поясни, — заявил Костя, поднял рюмку на уровень глаз, полюбовался ее содержимым, отсалютовал собутыльнику, сидящему напротив, и умело перелил водочку в глотку.
— А сам не врубаешься? — спросил Толя, тоже выпил и экономно занюхал корочкой.
— Нет.
— Все просто. — Бывший сотрудник компетентных органов намазал на хлеб масло, положил сверху ложечку мелкозернистой красной икры, отправил эту прелесть в рот, неторопливо прожевал и продолжил: — Мы его обыграем, точнее сказать, уже почти сделали это.
— Как?
— На классе, — отозвался Толя, глотнул нарзана из запотевшей бутылки темно-зеленого стекла, вытер губы бумажной салфеткой. — И на голой технике. Точно так же, как «Барселона» — ивановский «Текстильщик». — Он опять наполнил рюмки.
— Интересно. — Костя откинулся на стуле. — Парень-то как в воду канул. Мы даже не знаем…
— Это ты не знаешь, — сказал Толя, потянулся было за рюмкой, но решил повременить. — Говори за себя.
— А ты, значит…
— Да, конечно. — Толя по-доброму улыбнулся. — Все просто, как дважды два в первом классе. Пассажир едет сюда. Скоро встретимся.
— Все равно не понимаю.
— Вот и отлично, значит, и он не врубится. — Толя цепко ухватил рюмку за ножку. — Давай-ка лучше, дружище, выпьем.
— За что?
— А за то. — Рюмки с хрустальным звоном встретились и тут же устремились туда, где их так ждали. — За начало и завершение. За то, что скоро станем мы с тобой очень, мягко говоря, зажиточными. — Толя закусил водочку маслинкой. — Какая прелесть! Попробуй, настоятельно рекомендую.
— Как у тебя все просто. — Костя прислушался к дружескому совету, сжевал маслинку и признал: — Да, действительно неплохо.