В «Головорожденных» (или «Вымыслах») затрагивается, таким образом, важнейший комплекс вопросов, связанных с историей, политикой, прошлым, настоящим и будущим Германии. Но если в «Палтусе» и «Встрече в Тельгте» речь шла о путешествиях во времени, то в новой книге — скорее о путешествиях в пространстве современного мира, хотя и здесь не обходится без возвращения к прошлому. Это снова произведение, продолжающее стилистику «Из дневника улитки». Действие разыгрывается в момент, когда писалась книга (конец 1970-х годов) и накануне политических перемен начала 1980-х. Главными персонажами, помимо самого рассказчика, только что совершившего организованную Институтом Гёте поездку в Китай, является чета вымышленных педагогов.
Мы уже упоминали слова Грасса о том, что у него «всегда появляются учителя», к которым он испытывает что-то вроде «любви-ненависти». И дело не только в том, что он «не выплеснул всё, что связано со школой», в своей «Данцигской трилогии», особенно в «Кошках-мышках», а еще и в том, что его собственные дети «снова и снова тащат эту школу в дом — со всеми новыми страхами и новыми проблемами».
Учительская пара Дёрте и Харм Петерс («это порождение моей головы!») происходит из маленького северогерманского городка. Познакомились они в Киле, возможно, во время протестной акции против войны во Вьетнаме. Они тоже намерены посетить — и посещают — Азию, бедные перенаселенные страны, какой была тогда, к примеру, Индия. Помимо путешествия, они заняты непрерывным обдумыванием главной проблемы: заводить или не заводить ребенка. Споры их по этому поводу, как правило, сводятся к основному аргументу: в какое будущее мы хотим отправить наше дитя? У него не будет никакой перспективы, потому что мир поделен между двумя стратегическими блоками, охваченными ядерным безумием. А к тому же детей в мире и так слишком много — в Индии, Мексике, Египте, Китае. «Ты только посмотри на статистику!» — взывают они друг к другу. Эта проблема, с одной стороны, носит главенствующий, экзистенциальный характер, с другой — из-за частого употребления одних и тех же аргументов, из-за постоянно вспыхивающих споров на эту тему — приобретает иронический оттенок.
Помимо вымышленной четы штудиенратов, действующими лицами здесь являются супруги Шлендорф — кинорежиссер Фолькер Шлендорф блистательно экранизировал «Жестяной барабан», получив за свой фильм премию «Оскар». Шлендорфа супруги Грасс встречают в Джакарте, а потом в Каире. И речь заходит о том, что хорошо бы снять фильм, а съемки проводить в Индии, или на Яве, или — после того как Грасс уже побывал там — в Китае (если удастся получить разрешение китайских властей).
Таким образом, съемки фильма — пока только планируемые и обсуждаемые — тоже составляют одну из главных сюжетных и смысловых слоев этого произведения. В то же время перед нами не сценарий, а некая подготовительная, предварительная работа, рассчитанная на съемки фильма, содержащая его главные идеи и мысли, даже отдельные возможные эпизоды. Такая стилевая конструкция позволяла автору включить в круг обсуждения большой объем важных вопросов, относящихся как к концу 1970-х, так и к последующим годам. Говоря коротко, размышления автора о судьбах страны и мира.
Вот супруги Петерс в очередной раз, ссорясь, обсуждают проблему «ребенок — да, ребенок — нет». И Дёрте вспоминает, как недавно вела урок в 10-м «А» классе по географии. Ей полагалось затронуть при этом тему планирования семьи, включая просвещение школьников относительно противозачаточных средств, вплоть до добровольной стерилизации. Это часть программы против перенаселения планеты. И тут одна из ее учениц протестующе и даже с негодованием заявляет: «А как обстоит у нас? Никакого прироста населения. Немцев всё меньше. Почему они, собственно, не имеют детей? Почему?! В Индии, Мексике, Китае они размножаются, как сумасшедшие. А мы, немцы, вымираем!»
Грасс и Шлёндорф тоже обсуждают эту проблему. Тем более что на носу выборы и в предвыборный год баварский консервативный политик Франц Йозеф Штраус, как убежден Грасс, не упустит возможности заявить, что социал-либеральная коалиция мешает правильной политике прироста населения, что именно из-за нее «немцы вымирают».
В Пекинском университете и Шанхайском институте иностранных языков Грасс в ходе своих выступлений, в частности, говорил (за десять лет до объединения Германии): «Наши соседи на Востоке и Западе никогда не потерпят снова концентрации экономической и военной мощи в центре Европы после опыта двух мировых войн, которые были затеяны именно там. Но существование обоих германских государств под крышей общего понятия культуры было бы яснее нашим соседям и соответствовало бы рациональному пониманию немцев».
В этих словах затронут мотив, который прослеживается и в «Палтусе», и во «Встрече в Тельгте», — «общее понимание культуры». Грасс имел, в частности, в виду намерение Вилли Брандта создать общий культурный фонд, в который входили бы деятели культуры ФРГ и тогда еще существовавшей ГДР.
Кстати, Грасс и сам пытался делать первые шаги к такому единению. Он рассказывал, как с группой коллег посещал Восточный Берлин, чтобы встретиться с живущими там литераторами. Они собирались в маленьких квартирах гэдээровских авторов, в кухнях, напичканных «жучками», читали свои произведения, обсуждали то, что интересовало писателей по обе стороны Берлинской стены. Правда, в результате почти всем, кого они навещали, в лучшем случае пришлось перебраться в ФРГ. Так что практических результатов от этих встреч было немного — как от встречи в Тельгте. И всё же… Грасс ведь всегда говорил, что не оставит своих усилий…
Размышления автора о прошлом и настоящем чередуются — в духе киномонтажа — со спорами и познавательными поездками его вымышленных персонажей. Дёрте Петерс, как женщина современная и просвещенная, считает необходимым посещать районы трущоб в Индии; к тому же ее и других членов туристической группы подталкивает к этому циничный гид. Они должны познать, каково это — жить впроголодь в грязных душных трущобах. И только вечером, вернувшись в отель с кондиционером и душем, она приходит в себя, однако боится признаться и себе, и мужу, какой ужас и отвращение испытала.
Но и Грасс с женой посещают по утрам трущобы, чтобы днем отдохнуть в отеле с климат-контролем. Понятно, что эти эпизоды не лишены иронии как по отношению к самим себе, так и к придуманным героям, не устающим на протяжении всего путешествия обсуждать всё ту же заветную тему: производить на свет ребенка или отложить этот сложный проект на необозримое время.
Рассказчик озабочен наступающими 1980-ми годами. Он — не без оснований — предполагает, что на смену политике Брандта и Шмидта придет политика ХДС/ХСС, партии, связанной с Аденауэром, с 1950-ми годами и Штраусом, позиция которого не внушает Грассу надежд.
Собственно, «80-е уже начались», — считал Грасс. «Я пишу в ноябре 79-го и хочу завершить первый вариант к вечеру перед Новым годом, как раз к тому моменту, когда наши гости примутся за мясо и рыбу». Он не забывал, что грядет «десятилетие Оруэлла». Ведь именно в 1980-х, а если точнее, в 1984 году происходит действие знаменитого романа английского писателя. «Нет, дорогой Джордж, — так могла бы начинаться моя новая книга, — столь ужасно всё это не будет или будет ужасно, но совсем по-другому, а частично даже еще ужаснее», — обращался он к Оруэллу.