Вот так вот, мамуля, я теперь сам с усам! Что хочу, то и ворочу!
Так, всё ли взял: чемодан, рюкзак, ружьё?..
Платформа, хотя и была бетонной, но так же, как и вагонный пол, ощутимо подрагивала под ногами: «Ни-че-го, ни-че-го, ни-че-го!..»
На выходе в город остановили два молодых милицейских сержанта.
— … Документики? Пожалуйста, товарищ сержант. Вот мой паспорт… Разрешение на ружьё? Будьте любезны, охотничий билет, техпаспорт… Расчехлить? О чём разговор, я понимаю — служба, проверяйте, пожалуйста: ружьё охотничье безкурковое двенадцатый калибр, ИЖ-57; правый ствол «чок», левый — «получок»… Отец подарил на совершеннолетие. Отличная машинка… Куда еду?.. На работу, товарищ сержант, по оргнабору: рыбобаза Кривая Падь Николаевского района Сахалинской области. Ну, да… Николаевск — Сахалинский, а рыбобаза находится в Николаевском районе… Так точно, из Ленинграда. Вот, пожалуйста: вызов, трудовой договор. Да, да, конечно. Непременно… Как до аэропорта доехать, командир?.. Спасибо… Понял, спасибо. Здравия желаю, командир!..
Уф, хорошо, отец оформил перед отъездом документы на ружьё. Могли бы и изъять…
Какой автобус он сказал: тридцать седьмой?
— Девушка, до аэропорта доеду?.. Билетик, пожалуйста… Один, конечно. Неужели я похож на человека, который может путешествовать в компании? Вы мне подскажите, пожалуйста, где выходить… Хорошо, хорошо. Спасибо. А то я тут первый раз в Чите, знаете ли. Да, проездом… в Сан-Франциско… Ну, скажем так, по дипломатическому ведомству. Немножко заблудился, бывает. Но не жалею, нет, честное слово, не жалею. Знал бы я раньше, что в Чите живут такие красивые девушки… Конечно, один. А порой, знаете, так необходимо, чтобы тебя кто-то ждал, встречал на пороге. Хочется тепла, уюта…
Кстати, как вас зовут?.. Валентина? Очень красивое имя. А меня — Рудольфом, будем знакомы… Откуда?.. Из неё, белокаменной… Стоит, куда она денется… Что, уже выходить? Жаль. Знаете, Валентина, если бы не дела… Обещаю вам, обратно полечу непременно через Читу, встретимся… Вы — не против?.. Все так говорят?.. Ну, почему мне девушки не верят?! До свидания. Не забывайте меня, Валентина… Спасибо. До скорого свидания.
Это что: аэропорт? Невелик, невелик… Да ладно, билеты бы только продавали…
— Девушка, билетик до Хабаровска на ближайший рейс… Один остался?! Так мне и надо один. Когда летим?.. Завтра в одиннадцать десять, понятно. Сколько денежек-то?.. Ско-о-ль-ко?! Однако!.. Нет-нет, беру, конечно. У вас тут, говорят, в Забайкалье, куда ни плюнь — золотые прииски, потому и цены такие?.. Да беру, беру! Уже и пошутить нельзя… Паспорт? Вот, пожалуйста. А как вас зовут?.. Понял… Серьёзная девушка, совсем, как я.
Так, рейс ЭР ДЭ сто три: Иркутск — Чита — Благовещенск — Хабаровск, АН-24. Вылет из Читы в одиннадцать десять, Благовещенск в четырнадцать сорок, прибытие в аэропорт Хабаровска в восемнадцать тридцать пять. В пути — шесть часов двадцать пять минут.
Ничего не понимаю… Так, ещё раз: от восемнадцати тридцати пяти вычитаем одиннадцать десять, получаем семь часов двадцать пять минут.
— Девушка, у вас тут час потерялся… Целый час, говорю, потеряли… Смотрите, пробросаетесь!.. Чего, чего?.. На восток?.. Теория относительности? Альберт Эйнштейн?..
Понятно, как бы вокруг света за восемьдесят дней, читал, как же… Да, девушка, а где здесь камера хранения?.. Что, первый час ночи? А я как-то и не заметил. Спасибо. До свидания.
Немножко поспать удалось лишь в кресле, в обнимку с вещами и на голодный желудок.
«Ни-че-го, ни-че-го, ни-че-го!» — подрагивал мраморный пол аэровокзала.
Ночлег в зале ожидания формирует у пассажира философское отношение к действительности.
Всю ночь горит свет. Туда-сюда снуют пассажиры, задевая тебя сумками и спотыкаясь о выставленные в проход ноги. По полу гуляет сквозняк. Отяжелевшая голова, с каждым кивком увеличивая амплитуду, пытается упасть на грязный пол и закатиться куда-нибудь в угол. Именно в то самое мгновение, когда удаётся, наконец, провалиться в долгожданное забытье, страдающая бессонницей тётенька в синем халате толкается шваброй и просит поднять ноги. И ты безропотно держишь их на весу, пока она елозит там, внизу, мокрой, дурно пахнущей тряпкой.
Или вдруг под куполом аэровокзала раздаётся радостный женский голос, информирующий пассажиров о задержке, прибытии или отправлении очередного рейса. Особенно приятно слышать сквозь сон пожелание: «Счястливого пути», именно с акцентом на «я». В эту ночь не раз с умилением вспоминалось мне верхняя полка в купе и так мило похрапывающая бабушка.
Небритый и помятый, я занял очередь в только что открывшийся буфет. Вещи оставил под присмотром соседей по креслу.
Передо мной — несколько человек. Женщина, оказавшаяся в очереди первой, забрав свой скромный завтрак, ушла. Стоящий за ней, худощавый, весь какой-то линялый, и в то же время хотя и бедненько, но чисто одетый дядька очень тихим голосом делал свой заказ.
Мне почему-то запомнился яркий, модный и, по всей видимости, дорогой галстук, стягивающий обтрёпанный ворот застиранной рубашки. Верхняя расстёгнутая пуговица висела на остатке нитки и колыхалась при каждом движении плохо выбритого острого серого кадыка. Глаза нестарого ещё мужчины поражали своей пустотой. Тусклые, как будто выгоревшие на солнце, белесые и водянистые, они совсем ничего не выражали и казались мёртвыми. Впрочем, и морщинистое, испитое, с впалыми щеками лицо пассажира своей неподвижностью походило на сделанную из папье-маше маску.
За стойкой священнодействовала симпатичная, румяная и улыбчивая, хотя, на мой взгляд, и несколько полноватая буфетчица. Вот она последовательно выставила на буфетную стойку две бутылки пива, сваренное вкрутую яйцо на тарелочке и какую-то рыбу.
Отсчитав сдачу мужчине, обратила взгляд к следующей покупательнице. Мужчина не сдвинулся с места, глаза его, как и прежде, ничего не выражали.
— Вам что-нибудь ещё? — нервно тряхнула шестимесячной завивкой буфетчица.
— Сдачу, — голос покупателя был тих и бесстрастен.
— Так вот же сдача с пяти рублей, — она назвала сумму.
— Я вам дал пятьдесят, — ни одна морщинка не дрогнула на испитом лице пассажира, а его железные зубы сквозь приоткрывшиеся тонкие бескровные губы вежливо улыбались.
Очередь оживилась. После «хрущёвской» денежной реформы пятьдесят рублей «новыми» считались немалыми деньгами. К примеру, стипендия успевающего по всем предметам учащегося техникума составляла двадцатку, а билет в фирменном поезде через всю страну — чуть больше сотни.
— Да у меня и денег-то таких нет. Я только что открылась. Смотрите сами! — женщина, накаляясь, резко выдвинула из-под кассы ящичек с деньгами.
— Я вам дал пятьдесят рублей одной бумажкой, вот гражданки подтвердят, — покупатель обернулся к стоящим в очереди покупательницам.