5 июня 1926 г. Кемаль Ататюрк под давлением великих держав был вынужден признать так называемую «брюссельскую линию» — границу, установленную Лигой Наций, отдавшей Мосульский район королевству Ирак. Взамен этого Турция получила право на 10 % будущих доходов иракского правительства от мосульской нефти в течение последующих 25 лет. Это условие в дальнейшем было заменено единовременным платежом в 500 тыс. фунтов стерлингов, который иракское правительство должно было передать Турции. Таким образом, турецко-иракские нефтяные противоречия были заложены также 100 лет назад.
Значение вопроса энергоносителей для прошлых и будущих войн трудно переоценить.
Исследователи экономической подоплеки Первой мировой войны совершенно справедливо отмечают топливный вектор противостояния, борьбу за энергетические ресурсы, попытки лишить этих ресурсов противника в планировании и проведении многих операций. В частности, пристальное внимание Англии к Ираку, создание Месопотамского фронта борьбы с турками, германская операция в Румынии объясняются этим обстоятельством. Поход русской армии в Персию и занятие Галиции (основной источник нефтепродуктов Австро-Венгрии) преследовали цель лишить наших противников (Турцию и Австро-Венгрию) в том числе доступа к топливным ресурсам. И если при оставлении Галиции российские войска успели уничтожить нефтяную инфраструктуру противника, то при молниеносном разгроме германо-австрийцами Румынии союзники были не столь расторопны.
Причем Россия не только в течение всей войны не испытывала перебоев с топливом, но наша нефтяная промышленность находилась вне зоны ударов противника (в отличие от Австро-Венгрии и Румынии) до тех пор, пока после Брестского мира турки и англичане не появились в Закавказье в 1918 г.
А в годы Второй мировой войны в распоряжении союзников по антигитлеровской коалиции было сосредоточено 81 % нефти, добываемой во всем мире, — достаточно сравнить это с 5 % (из них 2,4 % в Европе, в том числе 2 % — румынская нефть [9] ), контролируемыми всеми державами «оси».
В настоящее время энергетические конфликты лишь набирают обороты.
Весь этот узел противоречий, сконцентрированных прежде всего в зоне Турецких Проливов, наше государство пыталось распутать 100 лет назад и пытается разрешить сейчас.
Сто лет назад ключевым вопросом в контексте коалиционной войны Антанты и германского блока был вопрос о контроле над Турецкими Проливами — Босфором и Дарданеллами. Пролив Босфор (длина около 30 км) соединяет Черное море с Мраморным, а Дарданеллы (длина 65 км) — европейскую часть Турции (полуостров Галлиполи) и азиатскую (северо-западную) часть Малой Азии, связывая Мраморное море с Эгейским.
Из-за стратегически важного положения турецких Проливов их статус неоднократно служил предметом спора великих держав, а в наступившей Первой мировой войне их значение трудно было переоценить.
Во-первых, вступление Турции в войну в ноябре 1914 г. рано или поздно приводило Россию в состояние изоляции от западных союзников — и под угрозой оказывался Восточный (Русский) фронт борьбы с германским блоком. Во-вторых, требовалось осуществить изоляцию Германии от Турции, что диктовалось стратегическими и экономическими соображениями — блокада Германии (в силу ее зависимости от внешних источников сырья) не могла быть полностью эффективной без закрытия Дарданелл. В-третьих, учитывая стратегическое положение Оттоманской империи и количество скованных ею войск союзников, воздействие на Проливы позволяло перемолоть главные силы турецких армии и флота и разгромить их, выведя Турцию из войны. В-четвертых, выигрывалась борьба за важнейших союзников — нейтральные страны Румынию, Болгарию и Грецию.
В военном контексте операция в Проливах отвлекала внимание турецкого командования от Суэцкого канала и других театров военных действий и через Черное море связывала русские войска Кавказского фронта и британские вооруженные силы в Персии, Египте и на Месопотамском фронте — соответственно, после разгрома Турции они могли быть использованы против германской и австро-венгерской армий. Возможно, это было бы последним толчком к крушению германского блока. Наконец, в случае удачного исхода операции по захвату Проливов Сербия и Черногория гарантированно избегали разгрома — и сохранялся Балканский фронт Первой мировой войны в первой редакции.
Так случилось, что замысел осуществить Дарданелльскую операцию принадлежал не англо-французам, а грекам.
Задолго до вступления Турции в войну первый лорд британского адмиралтейства У. Черчилль в беседе с министром иностранных дел Великобритании сэром Э. Греем поддержал предложение, сделанное премьер-министром Греции Э. Венизелосом 19 августа 1914 г. — предоставить вооруженные силы Греции в распоряжение союзников для операций против Турции. Между строк этого предложения читалось: «для операции, связанной с овладением Дарданеллами».
Ответная запоздалая реакция англичан была сформулирована в письме Э. Венизелосу от 5 марта 1915 г. греческого консула в Лондоне, который, пообщавшись с канцлером казначейства Д. Ллойд-Джорджем, сообщал, что, учитывая желание Франции и Англии, чтобы Россия не стала всемогущей на Востоке, Франция и Англия должны взять Константинополь, сделав город интернациональным. По словам Д. Ллойд-Джорджа, для союзников России по Антанте это было бы в тысячу раз лучше, чем видеть Константинополь в руках России.
В августе 1914 г. сэр Э. Грей убедил британский кабинет отказаться от предложения Э. Венизелоса на основании того, что выступление Греции на стороне Антанты могло в это время повлечь за собой автоматическое присоединение Болгарии к германскому блоку.
Катастрофическая близорукость военно-политического руководства величайшей морской державы не позволила увидеть того, что увидел премьер-министр Греции: именно в августе 1914 г. практически безболезненная оккупация к тому моменту беззащитных Проливов позволяла автоматически не только решить вопрос Балканского фронта мировой войны, но и заложить фундамент достаточно скорой победы. И никакая реакция болгар ничего в этом случае не значила, тем более что почти наверняка Болгария предпочла бы остаться нейтральной.
Но идея о штурме Дарданелл и о греческом участии в этой операции сохранилась. Первое упоминание о возможной операции в Проливах содержится в письме У. Черчилля начальнику Главного морского штаба сэру Ч. Дугласу от 1 сентября 1914 г., в котором он указывал, что два офицера Адмиралтейства должны встретиться с двумя офицерами, назначенными директором Департамента военных операций Военного министерства, чтобы изучить и составить план захвата греческой армией Галлиполийского полуострова — с целью ввода британского флота в Мраморное море.
Через два дня директор Департамента военных операций генерал Каллуэлль высказал убеждение, что предлагаемая Галлиполийская операция представляет собой большие трудности и потребует высадки не менее чем 60-тысячного десанта. Наконец, 4 сентября У. Черчилль послал главе английской морской миссии в Греции контр-адмиралу М. Керру телеграмму, в которой предлагал ему совместно с греками обсудить вопрос о греческой войсковой операции для захвата Галлиполийского полуострова и о вхождении англо-греческого флота в Мраморное море для борьбы с германо-турецким флотом. Отмечалось, что такая операция должна проводиться во взаимодействии с русским Черноморским флотом и русскими сухопутными силами. Но переговоры об этой операции должны были (!) вестись без ведома России.