– У Бандерского в конторе, где же еще? – произнес каким-то совсем уже размякшим голосом Професор. – Это его бойцы тебе черепушку перекроили, точно – к бабкам не ходи.
– Задачка... – Зигфрид совсем скис. – Контора земной разведки – это не Бастманч, туда так просто не проникнешь. Тут особый талант надо. Да и если проникнешь – где там этот кристалл искать? Он, поди, в самом толстом сейфе спрятан.
– Медвежатник нужен, – солидно бросил Сема. Сам он никогда в криминальных делах замешан не был, но «по долгу службы» кое в чем разбирался. Через его кабак ежедневно проходили десятки самых достопримечательных личностей.
– Это, господа, лежит вне пределов моей компетенции, – щегольнул напоследок терминологией Пофиговский.
Благодарный Зигфрид ему все равно налил.
– Сем, что, ни одного на примете?
– Как назло! – Пережевалкин обеими руками взъерошил шевелюру, но так ничего и не придумал.
– «Гундос» нужен, – из-под стола промямлил очнувшийся Курдюк.
– Какой еще «гундос»? – удивился Зигфрид.
– Професор его знает...
– Мерзони, – елейным голосом поведал горбун. – Ублюдиан Мерзони. Лучший медвежатник Галактики. Он тебе и проникнет, и выкрадет... Только ставки у него...
– Ну, дело-то святое! – укоризненно сказал Пережевалкин.
– А любому гундешманцу на это плевать. Для них чем хуже землянам, тем лучше. Если повезет, его можно будет на бартер какой-нибудь вытянуть, но тут никаких гарантий. Я с ним давно уже не виделся. Может, он вообще завязал.
– Лучший медвежатник Галактики? – усомнился Безногий. – Вряд ли.
– А позвольте полюбопытствовать, – задумчиво встрял Пофиговский, – каковы критерии такого... титулования?
– В смысле – почему лучший? – Професор усмехнулся. – Девятьсот сейфов на его счету, половина – категории А-10... это высшая, теоретически не вскрываемая... Ну и не поймали его до сих пор.
– Что, ни разу не сидел?! – изумился Сема.
– Я же говорю – лучший!..
* * *
– Агент Бляйман докладывает: капитан догадался, кто повинен в его амнезии, и собирается выкрасть у нас кристалл со своими воспоминаниями. Даже решил нанять для этого гундешманского вора Ублюдиана Мерзони, – Сбондин положил рапорт на стол генерала.
– Выкрасть? Очень интересно. И что вы намерены предпринять?
– Я намерен передать эту информацию через надежных посредников Злюхину...
– Кому? – удивился Бандерский.
– Якову.
– Про кристалл?
– Нет, про Мерзони. Я думаю, Злюхин не упустит такой шанс. Платить Безногому нечем, и он постарается нанять Мерзони в обмен на какую-нибудь услугу. Я уверен, что эту «услугу» придумает Яков.
– А этот... гундешманец... он согласится?
– Злюхин умеет убеждать. При его капиталах научиться этому несложно.
– Ну вы и закрутили, Федор, – Бандерский пошевелил губами, словно проговаривая все предложенные подполковником ходы. – Это... это прямо... детектив какой-то...
– У нас все получится, – позволил себе чуть-чуть улыбнуться Сбондин. – Охота на Злюхина вступила в завершающую фазу, вот увидите, скоро он сядет...
* * *
С виду Ублюдиан Мерзони был самым обычным зеленым гундешманцем. Ну разве что быстрым в движениях и с постоянно бегающими глазками. Прибыл он рейсовым экспрессом, в вагоне «эконом-класса», и не выделялся из разношерстной толпы пассажиров решительно ничем. Если б не зоркий глаз Професора, никто из «членов военного совета» его бы даже и не заметил.
– Хорошо выглядишь, – здороваясь с горбуном, сказал гундешманец. – Бледненький такой, почти зелененький...
– Это от тебя отсвечивает, – буркнул Професор.
На самом деле он был скорее «синеньким» от сердечной перегрузки. Потому что, начиная с позавчерашнего вечера, когда «совет» принял решение обратиться к Мерзони, не вылезал из Зинкиной постели. Скрытые внутренние резервы Професора настолько поразили Пропасть, да и его самого (до этого о близости с женщинами он знал лишь теорию), что друзьям стоило немалых трудов вырвать горбуна из Зинкиных объятий, а затем хотя бы временно вывести его из любовного транса, чтобы он помог с опознанием Ублюдиана в толпе приезжих.
– Ну, о чем будет разговор? – Мерзони обвел хитрым взглядом делегацию.
В ней, помимо Професора, были Зигфрид, сердобольный Сема и Курдюк. Зинка восстанавливала силы дома, а Пофиговский стриг купоны с подцепивших «французский насморк» морячков в своей больничке.
– О делах, – солидно ответил Професор и, взяв Мерзони под руку, неторопливо повел в сторону «Лошади Пережевалкина».
От вокзала до кабака было недалеко, около сотни метров, но, когда серьезные договаривающиеся стороны перешагнули порог гостеприимного заведения, все было решено.
– Капитан! – махнул рукой Професор. – Иди подписи под контрактом ставить.
– Что, уже? – удивился Безногий.
– Э-эх, мелкота... – разваливаясь в кресле (по такому случаю принесенном Семой из собственного кабинета), протянул Мерзони.
– Да нет, – мягко вступился за капитана горбун. – Зигфрид у нас, в натуре, волк. Только космический. А в нашем раскладе он просто не при делах.
– Ну мне волки и нужны, – вальяжно процедил Ублюдиан. – Слушай, Професор, а ведь ты тоже грешил!
Он прищурился (в смысле сомкнул одну пару век, а две других чуть-чуть опустил) и погрозил горбуну пальцем.
– Это по молодости, – Професор ухмыльнулся. – Но было. Гонял. Себульбу, во всяком случае, сделал, как сосунка.
– Да-а, это была гонка что надо, – посмаковал Мерзони. – А может, тряхнешь стариной? Что тебе проценты за посредничество? Так, мелочевка! А тут дело на... не будем уточнять, на сколько миллионов, но доли тебе на всю жизнь хватит. Даже если будешь каждый день баб менять и корабли покупать.
– Баб? – Професор на мгновение смутился и бросил короткий взгляд на дверь в служебные помещения. Там у Зинки была арендована комната.
– Ну или одну будешь каждый день в новые шелка наряжать, – сориентировался Ублюдиан. – Дом ей отгрохаешь, детишек настрогаете... десять... и всем на университеты хватит.
Гундешманец Мерзони был очень даже не промах. Зигфрид понял это еще на вокзале. Професор клюнул. Это было очевидно.
Безногий представил, как на балконе роскошной пятиэтажной виллы гоняет чаи професорское семейство: румяная Зинка, десять разновозрастных детишек – по пять каждого пола – и сам Професор. Он покачивается в кресле-качалке, одетый в шелковый халат, с трубкой из вишневого дерева в одной руке и с газетой «ТоргашЪ» в другой. Он сыт и счастлив... Зигфрид усмехнулся и снова включился в разговор.