– Ну, всякое бывает, – Долариан спрятал в бульдожьих брылях хитрую улыбочку. – А вдруг он неудачно в атмосферу вошел или еще чего?
– Я останусь, – твердо решил Злюхин.
– А если тебя схватят? В ваших тюрьмах, я слышал, плохо кормят.
– Ничего. Если прижмет, там гундешманцев употреблять разрешается. С кетчупом.
– Кошмар! – ужаснулся Еврони. – Я понимаю, если бы с майонезом, но с кетчупом... Просто какое-то кулинарное варварство.
– Возможно, возможно...
Злюхин погрузился в раздумье. Пока он шевелил извилинами, Долариан успел прикончить свой обед и приступил к полднику.
– Есть четкий сигнал, – сообщил связист гундешманского броненосца.
– У нас тоже, – заглядывая в каюту Злюхина, доложил пилот. – Крейсер точнехонько под нами.
Яков вдруг щелкнул пальцами и просиял.
– Мы этих ищеек обманем, – сказал он. – Еврони, у тебя есть запас аварийных маяков?
– А я почем знаю? Сейчас... эй... ты... да, связной... у нас есть радиобуйки?
– Два десятка, штатный комплект, – бодро отрапортовал связист.
– Исправные?
– Обижаете. Не на государственной же службе. Все работает, ничто не пропито.
– Есть, – пояснил уже и так ясное Долариан.
– И у меня столько же найдется, – Яков потер руки. – Надо настроить их на ту же частоту, что у крейсера, и сбросить где попало! По всей планете разбросать! Пусть разведчики поищут. Прихамье – не астероид, быстро сорок точек тут не проверишь. А мы тем временем сядем и разберемся, что там стряслось у Жоржа. Сделаешь?
– Легко, – Еврони вяло шевельнул рукой, и его связист бросился выполнять приказание.
– Ты на юг иди, а я на север.
– Почему это я на юг? – вдруг заупрямился Долариан.
– А что? – не сразу сообразил в чем дело Злюхин.
– Яков Дормидонтович, – наклонясь к уху босса, шепнул пилот. – У «гундосов» «югом» интимное место называется. В неприличном контексте.
– Черт, – Яков скрипнул зубами. – Ну, давай, я на... запад отсюда буйки разбросаю, а ты на восток.
– Так еще хуже, – шепнул пилот. – Теперь вы насчет порочных связей с его родственниками намекнули.
– Я прямо здесь все бросаю, – пробурчал Еврони. – Сами разлетятся, у них маленькие движки есть.
– Куда же они разлетятся? – застонал Злюхин. – Надо подальше их разбросать, чтобы легавые устали по континенту рыскать!
– И так сойдет, – Долариан обиженно, в два укуса, слопал семислойный бутерброд.
– Упали, – сверившись с показаниями пеленгатора, сказал пилот. – Теперь под нами два десятка крейсеров. Как бы.
– Еврони, ты идиот! – Якова слегка затрясло. – Поздравляю! Теперь под нами двадцать один источник отчетливого сигнала! Ну, и какой из них настоящий?
– Разберемся, когда сядем.
– Куда сядем? Между буйками по десять, а то и по двадцать километров непроходимых джунглей! Если сядем в ложной точке, придется топать пешком и еще неизвестно, в правильное место или опять к подсадному маячку. Ты бы жиром своим, который в башке, подумал, прежде чем делать!
– А мы на космолетах все точки облетим, – неуверенно предложил Еврони.
– У тебя горючее в запасе есть? Твой броневик два раза подпрыгнет и все, кончится топливо. А заправок поблизости я что-то не видел.
Долариан напряженно засопел, придумывая очередное оправдание, но так ничего и не придумал.
– Чего теперь-то... – пробормотал он. – Будем надеяться.
– Только это и остается, – язвительно сказал Злюхин. – Пилот, садимся... куда посчитаешь правильным.
– Настройки сбились, – заметил пилот, – но я думаю, надо сесть по первому ориентиру. Хотя, теперь не разберешь, какой из них первый...
* * *
...Космолет Злюхина сел немного раньше гундешманского броненосца, и не посреди болота, как «повезло» приземлиться гундосам, а на просторной поляне, невдалеке от цепочки поросших редким бамбуком холмов. Но результат у обеих экспедиционных бригад был схожим. И те и другие от злости разнесли из ручных иглометов злосчастные радиобуйки и, взяв пеленг, потопали через непролазную чащу к ближайшим источникам аналогичного сигнала...
Тайная база пришельцев была неуютной. Никто, конечно, не ожидал, что в логове космических насекомых будут лежать персидские ковры, стоять кондиционеры и светить неоновые лампы. Нет, но испачканные слизью заплесневелые стены, скользкий, вонючий пол и светящиеся грибки вместо ламп – это было, пожалуй, слишком. Даже искушенный Зигфрид старался дышать через раз, а уж франтоватого Бушелье и нежную Рубелию просто выворачивало наизнанку. Как себя чувствовал студент, сказать было сложно. Наверное, неплохо. Или ему просто было не до мелочей. Он со страстью настоящего исследователя изучал повадки конвоиров и пытался продолжить контакт. Чужаки отвечали ему неохотно и не жестами, а непонятным стрекотанием. Но студент не сдавался и скоро объявил товарищам, что начинает понимать чуждую речь.
– Что, серьезно? – удивился Безногий. – Как это ты умудрился?
– У меня врожденные способности к языкам, – гордо пояснил гундешманец. – Я владею всеми наречиями освоенного космоса, а еще тремя мертвыми языками Земли и древнегундешманским.
– Инсинуируешь, – небрежно бросил Жорж. – Если языки мертвые, кто тебя им обучил? Духи?
– У вас какое образование? – поинтересовался студент.
– Нормальное, – Бушелье взглянул на него сверху вниз. – Две ходки по три года за экономические... м-м... дела и пятилетка промысла на Ривьере. Я там таких аристократов кидал, тебе и не приснится.
– Оно и заметно, – гундешманец поправил розовые очки. – А я семь лет в Университете Естествознания проучился. На одни «гопы». По-вашему это будет на «пятерки».
– Круглый гопник? – Зигфрид проникся и кивнул.
Образованных людей он уважал. Взять хотя бы доктора Пофиговского с Лохудринска – умнейший человек. Но ученого «гундоса» Безногий встречал впервые. Факт был забавный, но все равно вызывал уважение.
– Да ты где ни учись, а все равно не поверю, что такие языки бывают, – завелся Бушелье. – Как они называются?
– Латынь, фортран и английский, – перечислил студент.
– Ну, скажи что-нибудь на латыни или на английском!
– F... you! – не замедлил ответить гундешманец.
– О, это же «здрасьте» по-гундешмански! – удивился Зигфрид.
– Верно, – согласился студент. – Старые языки на самом деле не умирают. Они просто растворяются в новых.
– Выкрутился, – фыркнул Бушелье. – Ну, и что говорят наши конвоиры, если ты такой умный?