– Ну что?
– Лорд смог уйти из-под стрел, погоня за ним не бросилась – и он остановился. Сошел с дороги, привязал коня, прошел в спину к засаде.
– С-сопляк!
Сам ты… с-старик!
– Двоих положил стрелами, еще одного – ножом. Потом какое-то время дрался с двумя, достал одного ножом, но второй его, похоже, сильно ранил. А вот дальше что-то непонятное.
– Кто еще тут был?
– Неясно. Следы маленькие и босых ног. И – все.
– Откуда этот босяк пришел?
– Непонятно. Словно бы сразу возник посреди поляны.
– А куда ушел?
– Так же непонятно. Еще и мы тут слегка натоптали, да и зайчиха…
– Ну, ты еще к зайке привяжись, – огрызнулся Шарк. – Спасибо скажи зверюшке, хоть и дура, но полезная. Если б она не дернулась – получил бы Колин первую стрелу.
Ладно. Дуру я тебе прощу… наверное.
– Так что не понимаю. Кто бы там ни был – меч он выдернул, лорда перевязал – и ушел, ничего не требуя.
– Ладно. Лорд очнется – его и расспросим. Поди пока оттащи эту падаль куда подальше в лес. Нечего им тут вонять.
– А мы тут ночуем?
– А то ж. Сейчас костерок разведу, кашу сварим, пожрем после боя…
– Я бы, может, птицу подстрелить попробовал? Ему бы бульончика…
Умный самец. Колину надо восстановиться после ранения.
– Займись, – кивнул Шарк и принялся обустраивать стоянку. К тому времени, как пришли с дороги остальные трое, у него было уже почти все готово. Трофеи в одном месте, костерок, в котором весело плюхает каша, нарубленные ветки для лежанки, крепко привязанный Обмылок, хрупающий овсом…
Я сидела рядом с Колином и присматривалась к его состоянию.
Жить будет. Все было сделано вовремя и правильно. Юноша останется жив – и это радует. А мне бы вот ненадолго отлучиться этой ночью.
Начиналось полнолуние…
Полнолуние.
Время, когда сладко поет волк, когда пенится кровь в жилах и лапы несут тебя по лесу так, словно превратились в крылья.
Когда мы гоним добычу и, запрокинув голову, поем песни круглому оку луны в ночном небе.
Когда ветерок ерошит мохнатую шкуру и кровь на зубах пьянит сильнее вина.
Когда зверь вырывается на свободу – мы счастливы.
Это полнолуние, как и все остальные, – мое. Я веду за собой стаю, я пою, я приказываю. Я – самый сильный волк Леса.
Не физически, нет. Мы ничем не отличались бы от диких животных, выбирай мы вожака за тупую силу. Я самый опытный, самый умный, я лучше всех контролирую своего зверя, я могу помочь молодым оборотням – и поэтому я вожак стаи.
– Скоро начнется.
Калайя подошла незаметно, и я развернулся, чтобы поцеловать жену. Она у меня красавица и умница. Тоже редкое сочетание. Роскошная грива рыжеватых волос – ее волчица тоже рыжеватая, зеленые волчьи глаза, сильное крепкое тело, – она и сейчас выглядит как старшая сестра своей дочери. Волчья кровь…
Если оборотень выглядит стариком – ему пора в край вечной охоты к Великому Зверю, который есть родоначальник всех зверей.
– Ты споешь для меня, мой волк?
Почти ритуальная фраза. Мы всегда так говорили перед ночью полнолуния.
– Я принесу тебе добычу, моя волчица.
И все же ее глаза грустны. И я понимаю – почему.
Заинька.
Мой не самый удачный ребенок. Когда я впервые увидел, как моя дочь превращается в зайца, я чуть с ума не сошел от злости. Подшутил Вечный Зверь, не иначе.
Поколения моих предков, поколения предков Калайи – все волки. Иногда бывали и лисицы, и медведи, но в основном – волки. Все сильные, без проблем, что часто возникают у других. Слабому зверю сложно обернуться, он плохо контролирует себя поначалу, он забывает, что делал в звериной шкуре, он может перекинуться непроизвольно и потерять контроль над собой – такое бывает. Но не в нашей семье, нет.
Первыми чувствами были гнев, ярость, обида, разочарование. Я не кривлю душой перед собой – мне понадобился не один год, чтобы очиститься от этой мути. И все же… Она хорошая дочь.
Умная, добрая, ласковая.
К тому же – она себя полностью контролировала в любой шкурке, человеческой ли, заячьей ли. Всегда все помнила, могла перекидываться сколь угодно надолго и по своему желанию, никогда не теряла контроля над собой…
Это важно.
А шкурка заячья…
Ну так что же?
Мы многое утратили из наследия предков, но они никогда не откажутся от потомков. Среди нас нет никого, кто имел хотя бы две формы, а среди предков – были. И полиморфы в том числе. Они принимали любой облик по своему желанию и держали его на себе сколько им пожелается.
Но это было давно, так давно…
Калайя ткнулась мне в плечо.
– Рев, ты ведь найдешь ее, правда?
– Обещаю. Найду и верну. А ты разберись с мальчишкой и его рыжей девкой.
Я не мстил, о нет. Тут все было сложнее – и печальнее.
Наши обычаи гласят, что от своей пары гулять нельзя. Когда Вечный Зверь соединяет – он связывает души. Изменивший не сможет обернуться и навек останется ходить на двух ногах. Это страшно.
Сейчас этого обычая так жестко не придерживаются. Оборотни иногда нарушают старый закон. И еще один – тоже.
Он гласит, что оборотню до совершеннолетия ни с кем нельзя разделять ложе. Вообще.
Увы, наша молодежь такого требования не признает. Слишком горячая кровь, слишком сильны инстинкты, часто молодняк теряет девственность во время первого весеннего гона. Потом даже и не помнят, где и с кем. Бывает…
За это не осуждают, но Райшен встречался с моей дочерью.
Ухаживал, дарил цветы, плел венки, говорил о соединении судеб. Он приручил ее душу – и кинул об землю. Так нельзя.
Либо не давай надежду, либо исполняй сказанное. И Лайса тоже это знала. И гуляла с парнем, который собирался связать жизнь с другой, Собственно, Зая и Рай до сих пор не были парой только потому, что Зая поступала как все женщины в семье Калайи. До семнадцати лет она ни с кем не должна была спариваться. Потом – свобода, но до того – никаких гулянок. Мне, кстати, пришлось ждать Калайю до ее семнадцати, и ее деду пришлось ждать ее бабку, и младшую дочь мы так же гоняем… Это правильно. Да и ребята знают, что оторву все торчащее и стоящее. И это будет вовсе не хвост.
Если предки так завещали – может, и не зря?
– Р-разберусь, – рыкнула Калайя, выпуская и втягивая когти. – Р-разорву.
– Калайя…