– Salve, Messere [12] , – произнес Эцио, слегка пихнув оружейника носком сапога.
Оружейник мотнул головой, повернулся и открыл один глаз.
– Чего тебе, дружище?
– Ты налаживал новые пушки и не закончил работу. Ребята побаиваются из них стрелять.
– Сегодня – никакой стрельбы. Завтра, приятель.
– Ты что же, пьянствуешь вместо работы? Вряд ли мой дядя Марио погладит тебя по голове, если узнает.
– Сегодня – никакой работы.
– Еще и стемнеть не успело. Ты хоть знаешь, который сейчас час?
– Не знаю и знать не хочу. Я оружейник, а не часовщик.
Эцио присел на корточки. Оружейник тоже сел и обдал его новой волной перегара, смешанного с чесноком. Вероятно, оружейник влил в себя изрядное количество дешевого монтальчино и теперь смачно рыгал.
– Послушай! Пушки должны стрелять уже сегодня! Слышишь? – Эцио силой поднял оружейника на ноги. – Или мне пойти поискать более умелого оружейника?
– Не так быстро, приятель. – Покачиваясь, оружейник тер глаза. – Я никому не позволю дотрагиваться до моих пушек.
Оружейник навалился на Эцио. Тому пришлось отвернуться, чтобы избавить себя от новой порции винно-чесночного аромата.
– Как Марио вернулся, так они и заторопились. Солдатня! – поморщился оружейник. – Умелых там – раз-два и обчелся. У остальных – никакого уважения к артиллерии. Для них это вроде новомодных игрушек. Ты-то, похоже, в пушках разбираешься. А они… Думают, пушки сами собой стреляют! Нет. К каждой пушке нужен свой подход.
– А ты можешь говорить на ходу? – не выдержал Эцио. – Время не стоит на месте. Скоро стемнеет.
– Да успеем, – отмахнулся оружейник. – Но пушечки, я тебе скажу, отличные получились. Я бы не позволил себе подвести старину Марио. Стрелять из них – одно удовольствие. И все-таки устройство у них простое. Я тут раздобыл для Марио французские чертежи… знаешь чего? Ручной пушки! Их называют железными убийцами. Очень умное устройство, скажу тебе. Ишь до чего французы додумались! Ручная пушка. Попомни мое слово, приятель: за такими пушечками будущее.
Они поднялись на парапет и подошли к группе солдат, по-прежнему стоявших возле бронзового монстра.
– Отзовите своих псов, – улыбнулся Эцио. – Я нашел пропажу.
– Он вообще в состоянии работать? – буркнул старший сержант, хмуро глядя на оружейника.
– Я хоть и вожусь с оружием, – оживился оружейник, – но человек миролюбивый. В эти смутные времена единственный способ выжить – это разбудить в себе спящего воина. Так что, можно сказать, пить – это мой священный долг. – Он оттолкнул сержанта и подошел к пушке. – Так, посмотрим, что тут у нас…
Оглядев пушку, оружейник накинулся на солдат:
– Вы как с орудием обращались? Вы бы песка еще туда насыпали. Слава богу, вас не угораздило выстрелить, иначе собирай вас потом по кусочкам. Перво-наперво нужно стволы прочистить.
– Может, с тобой нам и пушки не понадобятся, – взял реванш старший сержант. – Дыхнешь на врагов, они и полягут.
Но оружейник уже вовсю чистил ствол большим шомполом, на который навернул грубую, щедро промасленную ветошь. Закончив чистку, он выпрямился и покрутил затекшей шеей.
– Ну вот, теперь и стрелять можно, – сказал оружейник, поворачиваясь к Эцио. – Вели ребятам заряжать. Этому они, слава богу, научились, хотя и со скрипом… Видишь, мишени на холме стоят? Мы их нарочно вровень со стволом этой пушки поставили. Начинать стрельбу лучше, когда ствол не задран вверх. Тогда, если пушка и взорвется, она тебе голову не разнесет.
– Спасибо, успокоил, – усмехнулся ассасин.
– Ты же хотел пострелять, синьор. Все готово. Держи фитиль.
Эцио поднес фитиль к запальному отверстию. Пушка молчала. И вдруг прогремел выстрел, заставивший Аудиторе отскочить и зажать уши. Взглянув на мишени, Эцио увидел, что крайнюю левую его ядро разнесло в щепки.
– Отличный выстрел, – похвалил оружейник. – Perfetto [13] . Хоть кто-то здесь, кроме меня, умеет стрелять.
Эцио попросил снова зарядить пушку и выстрелил вторично, однако промахнулся.
– Всех не победишь, – невозмутимо заметил ему оружейник. – Возвращайся на рассвете. Мы опять будем стрелять. Поупражняешься вволю. Руку набьешь, глаз навостришь.
– Обязательно приду, – пообещал Эцио, даже не зная, что в следующий раз ему придется стрелять совсем по другим мишеням.
Большой зал цитадели тонул в сумерках. Когда вошел Эцио, слуги как раз зажигали факелы и свечи. Неумолимо приближавшееся время встречи с собратьями-ассасинами делало его мысли все мрачнее.
Младший Аудиторе был настолько погружен в раздумья, что не заметил женщину, стоявшую возле громадного камина. Дымовую вытяжку поддерживали фигуры гигантских кариатид. На их фоне ее невысокая, но сильная фигура казалась совсем маленькой. Эцио не видел, как она приблизилась и взяла его за руку. От неожиданности он даже вздрогнул, но потом, узнав ее, приветливо улыбнулся.
– Buonasera [14] , Эцио, – произнесла она.
«Как-то уж слишком застенчиво», – подумалось ему.
– Buonasera, Катерина, – ответил он, поклонившись герцогине Форли.
Когда-то они были близки, и оба помнили то время. Во всяком случае, стоило Катерине взять его за руку, и в Эцио мгновенно пробудилась давняя страсть. Ему хотелось думать, что не только в нем.
– Я узнал от Клаудии, что ты здесь. Мне не терпелось тебя увидеть. Но… – Эцио смутился. – Монтериджони находится далеко от Форли, и…
– Только не льсти себе и не думай, будто я проделала этот путь исключительно ради тебя, – с оттенком прежней резкости, но не без улыбки сказала Катерина.
Эцио поймал себя на мысли, что его по-прежнему влечет к этой безудержно независимой и опасной женщине.
– Я всегда рад послужить тебе, мадонна, всем, чем могу, – сказал Эцио, ничуть не лукавя.
– Служение служению рознь, – возразила Катерина довольно сурово.
– В чем дело?
– Я здесь не просто так. Я ищу союзников.
– А подробнее?
– Боюсь, Эцио, твоя миссия еще не завершена. Папские армии осаждают Форли. Пусть мой городок и невелик, но, к счастью… или к несчастью… мои земли играют важную стратегическую роль для всякого, кто правит городом.
– Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
– Мои войска малочисленны и слабы. Поддержка твоих condottieri [15] была бы для меня как нельзя кстати.