— Отжила свое.
Отто кивает и забирает у Лены камеру. Он вертит в руках маленький пластиковый аппарат и шумно выдыхает.
— Хильтруд живет в Золингене. У нее там другой. Дизайнер по интерьерам.
С улицы доносится протяжный гудок, сразу же раздается визг тормозов, и громко хлопает дверца.
— Это Масловецки и Йо-Йо! — кричит Курт.
Лена даже не догадывается, как ей повезло. Если Отто начинает рассказывать о разводе, можно либо смириться с судьбой, либо притвориться мертвым. Правда, я пережил это всего лишь раз, но одного раза хватило. Теперь я знаю все о его браке, его бывшей жене и подлых махинациях адвокатов при разводе. Еще я знаю, чем занимается дизайнер по интерьерам, хотя никогда не интересовался такими вещами.
И вот Масловецки появляется на крыше, весь мокрый от пота и запыхавшийся, но в отличном настроении.
— Всем привет! — кричит он, ставит деревянный ящик на стол и вытирает платком лоб. Он хлопает Отто и Виллик по плечу, делает вид, что собирается шутки ради ткнуть Хорста в живот, одним махом опрокидывает в себя пиво, которое подает ему Курт, и только заметив Лену, начинает вести себя как взрослый мужчина. Он снимает шляпу и берет ее руку.
— Лена, как чудесно, что сегодня вечером вы оказали нам честь и пришли сюда.
Лена выглядит немного удивленной и смущенной, но дает пожать себе руку.
— Ну что вы, — говорит она.
Масловецки демонстрирует легкий поклон, подбрасывает шляпу в воздух и кричит:
— Почему я не слышу музыки?
— Но где Йо-Йо? — спрашивает Вилли.
Масловецки издает глубокий вздох. Готов поспорить, он отрепетировал в машине то, что сейчас скажет.
— Я вынужден сообщить вам, друзья, что Йо-Йо не сможет прийти, — бормочет он так тихо, что Хорсту приходится повторить его слова своему отцу.
Новость вызывает разочарованные ахи и охи и целое море вопросов. Я тоже делаю вид, что огорчен. Только Карл сидит на своем стуле и продолжает улыбаться, потому что минуту назад Масловецки ущипнул его за щеку.
— Все случившееся очень расстроило его, — объясняет Масловецки. — Он до сих пор не может прийти в себя и просто не в состоянии провести сегодняшний вечер вместе с нами. Надеюсь, вы понимаете.
Все бормочут что-то одобрительное.
— Где он сейчас? — спрашивает Хорст.
Масловецки, конечно, ждал такого вопроса.
— В отеле в Штрерице.
— В Штрерице есть отель? — удивляется Курт.
— Ну, скорее, маленькая гостиница. Но там Йо-Йо сможет отдохнуть спокойно.
Масловецки смотрит на часы.
— Ну а мы с вами посвятим остаток вечера нашему дорогому другу Георгию Булатову, царствие ему небесное.
— Аминь, — бормочет Вилли и крестится.
«Аминь» стал своего рода сигнальным выстрелом. Компания сразу оживилась. И вот уже Хорст помогает Альфонсу достать из чехла аккордеон и кладет ему подушку под попу. Отто меняет догоревшие свечи в фонариках на новые, а Курт отправляет на гриль следующую партию колбасок. Порыв ветра кружит над столом салфетки и уносит несколько штук с собой. Они танцуют в воздухе, как белые летучие мыши, а потом исчезают в темноте.
Когда Альфонс растягивает гармонь, инструмент издает протяжный жалобный звук — многоголосый вздох, радостный и грустный одновременно, как щебетание птицы в клетке. Тогда Альфонс закрывает глаза и начинает играть. Первая песня привезена им из России, где он солдатом попал в плен в шестнадцать лет. Очень печальная песня, и если бы с нами был Петр, он бы точно зарыдал.
Масловецки открывает ящик, в котором обнаруживаются бутылка и дюжина стопок с золотой каемочкой.
— Самая хорошая водка, какую только удалось раздобыть, — поясняет он и ставит бутылку на стол. — Как раз то, что надо, чтобы выпить за Георгия.
Он отвинчивает крышку и наполняет восемь стопок.
Чтобы Карл не чувствовал себя обделенным, я наливаю для него в стопку яблочного сока. Когда песня заканчивается, все разбирают свои стопки и выжидательно смотрят на Масловецки. Это первая за долгое время смерть в деревне, и каждый из нас, даже Лена, считает, что сейчас Масловецки должен сказать речь. От порывов ветра шуршит мусор в ведре и качаются фонарики. Такое впечатление, будто мы стоим на палубе корабля и ждем, когда будет говорить капитан.
Масловецки незаметно смотрит на часы, откашливается и набирает побольше воздуха в легкие.
— Дорогие друзья, — начинает он, — повод, который собрал нас здесь, отнюдь не радостный. Но мы не будем грустить. Мы просто вспомним Георгия.
Он делает паузу и смотрит на собравшихся.
— Для каждого из нас Георгий был разным, — продолжает Масловецки. — Те, кто познакомился с ним, когда он только приехал сюда, больше десяти лет назад, помнят того худощавого молодого человека, приветливого и отзывчивого, но и очень робкого и молчаливого. Все знали, что Георгий воевал в Чечне, но я думаю, что никто из нас даже представить себе не мог, какие ужасы он там пережил. Анна самоотверженно заботилась о Георгии, но даже ее любовь и забота не смогли помочь ему избавиться от призраков прошлого. Ее преданность не спасла его и от пьянства. Как не могла уберечь от попыток свести счеты с жизнью во искупление грехов, совершенных на войне. На войне, на которую родина…
— Господи! — вдруг кричит Отто, показывая куда-то рукой. — Там!
Мы все смотрим туда, куда он показывает.
А там — оно.
Разноцветные огоньки НЛО мерцают, пока тарелка медленно поднимается в воздух. Я никогда не одобрял план Масловецки, но сейчас, когда НЛО плывет по небу, как светящийся корабль по ночному морю, я не могу не наслаждаться красотой зрелища.
Остальные тоже под впечатлением. Как в трансе, Отто и Курт опрокидывают в себя по стопке водки. Даже Рюман, налопавшийся колбасок до отвала и налакавшийся пива, неотрывно смотрит вдаль, тихонько скуля. Карл встает со стула и следит за тарелкой, открыв рот.
— Куда они летят? — спрашивает Курт.
— Думаю, они улетают, — отвечает Хорст.
— Жаль, — говорит Вилли и поднимает руку, готовый помахать вслед тарелке.
Я выпиваю мою водку и как можно незаметней вынимаю из кармана подаренный мне отцом на десятилетие маленький бинокль, чтобы лучше все рассмотреть. Стоит мне только навести резкость, как я вижу крошечную фигурку, висящую в двадцати-тридцати метрах под взлетающей все выше тарелкой. Очевидно, это Йо-Йо, и у него большие проблемы. Вообще-то он должен был вести тарелку с земли на тросе, но сейчас он молотит по воздуху руками и ногами, как каскадер, которого уносит в небо воздушный шар. Если бы он не был так далеко, мы бы явно услышали, как он орет во всю глотку.
— Они улетают от нас, — шепчет Вилли и опрокидывает свою стопку.