Лунный Диск не сомневался, что Илайя собиралась убить Тоби. Мысль об этом разрывала ему сердце. Тоби и Илайя! Ближе у него никого не было!
Лунный Диск отдал бы все на свете, чтобы оказаться неправым. Он испытующе смотрел в глаза Тоби.
— Скажи мне правду, Ветка! Илайя хотела тебя убить?
— Зачем ты так говоришь?
— Я хочу знать правду! Ты должен сказать мне, Ветка!
Тоби молчал. Он задумчиво ворошил угли, избегая горестного взгляда мальчика, а тот настаивал:
— Говори же!
Влюбленная лягушка больше не пела. Тоби набрал побольше воздуха и тихо сказал:
— Илайя…
И снова замолчал.
— Продолжай же, — прошептал мальчик.
Смолк даже огонь, давая слово Тоби.
— Илайя хотела умереть, — проговорил юноша. — Она хотела убить себя.
И опустил глаза в землю.
Это далось ему тяжело. Вряд ли какие-то другие слова могли вызвать в нем больший гнев и несогласие. Но он знал, что они принесут душе Лунного Диска покой: его сестра не преступница. Она просто тоскует.
Тоскует отчаянно. Смертельно!
Лунный Диск улегся на спину, потянулся и сказал:
— Спасибо тебе, Ветка.
Тоби перевел дыхание, откинулся назад и улегся рядом с маленьким другом. Огонь снова тихонько потрескивал. Тоби смотрел на раскинувшийся над ними зонтик из белых цветов, в который осеннее небо вплетало звезды.
Тоби и сам не знал, что так ответит.
Но что он мог еще сказать? Тоби лежал, сон никак к нему не шел. Может, он беспокоился, что когда-нибудь Лунный Диск все же узнает жестокую правду?
Узнает, что однажды ночью друг ему солгал, чтобы утешить.
На следующий день они вошли в заросли колючего кустарника, которые тянулись далеко на запад.
С тех пор как Тоби распрощался с прошлой жизнью, он ни разу не приближался к Дереву.
— Приготовьтесь, нам предстоит нелегкая работа, — предупредил своих спутников Джалам.
Уже очень давно проводник никого не водил через колючие заросли по земле. Слишком многие здесь погибли. Кустарник кишел страшными чудищами — лесными мышами и полевками. С дикими зверями ничего не мог поделать даже самый опытный проводник, и встреча с ними была крайне опасной.
Единственным возможным путем был воздушный. Джалам показал Тоби на длинные колючки, сплетавшиеся наверху в причудливые спирали и узкие подвесные мостки. Потом взглянул на Лунного Диска.
— Мне трудно поверить, что Тряпичка одолеет заросли Дикого Запада.
— Я не Тряпичка, меня зовут Лунный Диск, — бойко поправил мальчик проводника.
Джалам не стал ему возражать. В следующие десять дней им предстояло преодолеть колючие заросли воздушным путем.
Колючки сплетались в причудливые переходы, но скольжение по ним требовало немалого акробатического искусства. Их мелкие шипы с бархатистыми листочками становились серьезным препятствием.
Джалам вел их от одного убежища для ночевки к другому. Эти убежища находились в полых колючках. Усталые путники прижимались друг к другу в маленькой нише и повисали ночью над пустотой.
Их рацион был скудным и однообразным. В заброшенных паутинах находили высохших мух, которые хрустели на зубах. Изредка попадались сморщенные ягоды, уцелевшие до конца лета. Сладкого пирога из таких не испечешь…
Однако продвигались они без особых приключений. И вот уже последняя ночевка в зарослях, перед тем как снова выйти на равнину.
В полночь их разбудили мощные толчки.
— Осторожно! — закричал Джалам.
Тоби уже катился прямо на старика, потом их подбросило до потолка, и они оба рухнули рядом с Лунным Диском. Все трое были шариками в мешочке, который кто-то очень сильно тряс.
— Посмотрю, что там делается, — решил Лунный Диск, уже выглянув за порог.
— Не-ет! — заорал проводник, но было поздно.
Мальчик исчез, его словно ударом бича вынесло из убежища. Тоби и Джалама крепко прижало друг к другу в глубине полой колючки. Лунный Диск улетел.
— Я его предупреждал, — прошептал Джалам, стиснув зубы.
Толчки продолжались.
— В колючие заросли попала птица, — объяснил Джалам. — Она может биться в них много дней.
— А Лунный Диск?
Старый проводник не торопился с ответом.
— Вы думаете, он упал на землю? — настаивал Тоби.
— Если он в самом деле упал, хорошего не жди…
Джалам посмотрел на Тоби и закончил фразу:
— Подберет полевка или змея! А как иначе, если мальчишке десять лет и у него переломаны руки и ноги.
Тоби ничего не ответил. Он знал: раненый и преследуемый со всех сторон человек и в десять лет способен вырваться из любых когтей.
Джалам и Тоби оставались в убежище эту ночь, и следующий день, и еще одну ночь. Чтобы время текло быстрее, чтобы поменьше думать о голоде, они старались побольше говорить. Джалам вспоминал приключения своей молодости, Тоби его слушал. Иногда убежище сотрясали сильные толчки, но длились они недолго.
К утру второго дня усталый Джалам стал делиться личными воспоминаниями. О детстве, о влюбленностях, о первых свиданиях с той, что стала его женой…
— В крапиве! — смеясь, восклицал он. — Представляешь? Я назначал ей свидания в крапиве! Таким дураком я был в юности! А одежда у нас, сам знаешь, короткая. Мы возвращались с обожженными руками и ногами. Недолго наша любовь оставалась тайной.
Тоби смеялся вместе с Джаламом. Но они тут же вспоминали сияющие глаза Лунного Диска и грустнели.
Джалам жалел, что обходился с мальчиком так сурово.
— Честно сказать, я побаиваюсь детей, — признался он.
— У вас их нет? — спросил Тоби.
— Нет, — ответил Джалам.
— Вы их не хотели?
Джалам не ответил. Не они, а дети их не хотели. Они с женой мечтали иметь детей. Может, в Джаламе, когда он так строго обращался с детьми, говорила обида. Тоби взял старика за руку. Опасность открывает и сближает сердца. Они долго сидели рядом, ощущая почти что покой.
А потом Тоби заговорил об Изе Ли.
С тех пор как он узнал, что мать Элизы родилась в Травяном Племени, он жаждал услышать о ней побольше. И поэтому он отважился потревожить молчание старика.
— А вы знали Изу, когда она жила еще на травяной равнине?
Глаза Джалама заблестели. Спустя какое-то время он заговорил:
— Я сказал тебе, Ветка, что мне очень повезло с женой, она стала счастьем моей жизни. Я дорожу ею, как зеницей ока. Но очень долго мне казалось, что я никогда не забуду Изу.