Всю выделенную ему неделю Куохтли перебирал «Могилу» и в поисках скрытых дефектов дважды разбирал боевого робота едва ли не по винтику. Первые двое суток он даже не спал, потом остался спать прямо в ремонтном ангаре, в разложенном кресле оператора, снятым с кабинной капсулы на время ремонта. Из-за этого его соседи по общежитию, в течение трёх суток не видевшие нового соседа в его постоянно запертой комнате, решили, что новый оператор «Могилы» испугался проклятия своего робота и дал дёру. Они доложили Яотлу, и тот объявил розыск по всей базе, благо за это время с базы не улетали корабли. До глобальных потрясений не дошло лишь потому, что когда о ведущихся поисках узнал персонал офицерской столовой, начальству было доложено, что Куохтли регулярно приходит есть, хоть делает это вне общепринятого времени. В итоге за ним пришли в ремонтные ангары, нашли копающимся в начисто разобранной «Могиле», посчитали ненормальным и оставили в покое. Но отыскать суть проблемы ему в тот раз так и не удалось. Куохтли, основываясь на опыте испытателя и результатах собственного расследования, грешил на несколько важных агрегатов, получивших нестандартный износ по непонятным причинам. В технической карте «Могилы» имелась явно не вся информация о судьбе машины, что подтверждало слухи о приобретении её на чёрном рынке. Похоже, робот был украден с какой-нибудь военной базы или склада и продан нелегально. Поэтому полной истории его поломок и повреждений не сохранилось, но по состоянию узлов высококвалифицированный механик мог сделать вывод о многих из них.
В общем, Куохтли взял на заметку весь список потенциальных причин, оставил половину кабинного оборудования в полуразобранном состоянии с ворохом подключённых напрямую контрольно-измерительных приборов и приступил к плановым занятиям. Полмесяца с роботом ничего не происходило, и ему даже сильно влетело от Яотла за полуразобранную кабину в ходе строевого смотра, проводившегося перед общедивизионными учениями. Майор подверг его штрафу с видимым удовольствием, заявив, что спешит воспользоваться представившейся возможностью получить деньги с робовоина, жить которому осталось недолго. Самое обидное было в том, что остальные робовоины тоже повеселились изрядно, и Куохтли стал объектом плоского стёба и дурацких шуточек. Спорить с начальством себе дороже, за девять лет армейской службы это правило он усвоил, но погибать не по своей вине Куохтли не собирался. Не для этого он рисковал, ставя на карту свою судьбу. В общем, разобранную кабину Куохтли собрал, повинуясь приказу, и продемонстрировал Яотлу в канун учений. И на свой страх и риск тайком разобрал её той же ночью, вновь понатыкав везде контрольно-измерительных приборов. Правда, на следующий день в Ремонтной Команде возник переполох в связи с исчезновением такого количества оборудования, но было уже поздно – дивизион выдвинулся к месту проведения учений.
И чутьё опытного специалиста Куохтли не подвело. В разгар учебного боя, имитирующего плотный огневой контакт с противником в условиях максимальной подвижности, сработали сразу несколько контрольных устройств. Куохтли так увлёкся снятием столь важных показаний, что упустил момент и проиграл текущий поединок едва ли не в сухую, словно сидел в операторском кресле второй раз в жизни. В эфире стоял гвалт из язвительных смешочков на тему «Могилы» и живого трупа в ней, а Яотл пообещал подумать, что с ним сделать: оштрафовать на всю зарплату или ходатайствовать перед Нопалцином об увольнении не то за некомпетентность, не то за безалаберность. Досталось ему тогда изрядно, но Куохтли стоически стерпел все насмешки и после учений ещё две ночи провозился с разбором выявленных дефектов.
Если коротко, то «Могила» ещё в свою покрытую мраком контрабандистской тайны бытность армейской машиной получила в каком-то бою повреждение силовой установки. Повреждение оказалось серьёзным и требовало либо полной замены установки либо крайне нестандартного её ремонта. Армейское командование, судя по всему, располагало механиками очень высокого класса, а также кучей разнообразных битых запчастей – тот бой явно был победным и очень тяжёлым. В общем, тогдашнее руководство приняло решение о ремонте. Высококвалифицированные специалисты собрали одну силовую установку из разных узлов двух повреждённых, одна из которых была мощнее штатной. Механики провели поистине хирургическую операцию вкупе с ювелирной точностью, неразрывно встроив более мощный узел в состав старой силовой установки, но данная операция повлекла за собой изменение энергетических характеристик и, соответственно, изменение предъявляемых ими требований.
Секрет оказался в том, что общая мощность силовой установки не изменилась, и тесты это подтверждали. Но во время серьёзного боя, в момент пиковой загрузки, силовая установка начинала накапливать излишки и с определённой периодичностью выдавала их в мощный импульс. Зафиксировать который штатным оборудованием было невозможно. Наверняка военные после ремонта установили в кабине нештатное, гораздо более дорогое контрольное оборудование и усилили вооружение боевой машины согласно возросшим возможностям. Куохтли даже нашёл на внешнем каркасе «Могилы» давние следы от креплений мощного орудийного модуля, не положенного данной модели боевого робота. Судя по отметинам и местам их расположения, это была импульсная пушка – очень мощное тяжёлое оружие ближнего боя, рассчитанное на очень нечастые, но зато очень разрушительные выстрелы. И не приходилось сомневаться, что в официальной технической карте все эти изменения и особенности были зафиксированы вплоть до мелочей.
Но после кражи «Могила» попала к торговцам чёрного рынка без своей ремонтно-инженерной истории, и ушлые дельцы быстро получили с машины двойную прибыль: особо не разбираясь, просто сняли всё нестандартное дорогостоящее оборудование и продали его отдельно. А позже продали и самого робота. Новые владельцы, как и сами чёрные торговцы, ни о каких особенностях «Могилы» не знали, посему, что вполне логично, остались довольны стандартным оснащением и отправили робота в сражения. Где и начались проблемы. Точнее, проблема была всегда одна: если «Могила» вступала в тяжёлый бой, в котором её силовая установка врубалась на максимальную мощность, то спустя положенное время накапливался излишек энергии. Но слить его было некуда, и силовая установка неожиданно для робовоина мгновенно перегревалась до критического состояния. И происходило то, что приводило к гибели операторов, а именно три усиливающих друг друга катастрофических эффекта одновременно складывались воедино.
Во-первых, лавинообразный перегрев силовой установки превышал возможности штатной маскировочной системы, или, проще говоря, робот, словно магнит, начинал притягивать к себе вражеские ракеты с тепловым наведением. «Во-вторых» было ещё хуже, чем «во-первых»: определив катастрофический перегрев силовой установки, автоматика борьбы за живучесть производила аварийное отключение второстепенных систем, пытаясь предотвратить угрозу взрыва. То есть робот принудительно переходил на самый малый ход, попутно вырубая системы дальнего обнаружения, активной противоракетной защиты и много всего прочего. Короче, машина становилась хорошей медленно ползущей мишенью, лишённой маневренности, противоракет и полноценного тактического обзора. И финальным гвоздём в крышку гроба становилось то, что мощная орудийная установка, та самая, нестандартная, должна была располагаться точно перед кабиной, это было однозначно видно по слабым следам, оставшимся от того дальнего монтажа. Её блок, словно дополнительный стальной щит, накладывался прямо на бронеплиту, за которой находилась кабинная капсула. Что, по идее проводивших модернизацию армейских специалистов, не только увеличивало огневую мощь робота, но и усиливало защиту кабинной капсулы. Той орудийной установки на «Могиле» давно не имелось, зато шины токопровода, искусно проложенные прямо внутри стального каркаса боевой машины, никуда не делись и шли к месту крепления отсутствующего импульсного орудия в обход кабинной капсулы. А так как согласно всем нормам шин было две, основная и дублирующая, то подводились они с двух сторон, словно опутывая кабину.