Двадцать три легких броневика и одиннадцать мобильных крепостей, доложил радар. Ладно. Он аккуратно повращал объективом и, отвалив мешавший камешек в сторону, включил оптику. Осязать мир локатором было непривычно и уж больно тоскливо.
Обследовав местность, Тихон впал в короткое оцепенение – вокруг стояли десятки танков и утюгов УТ-9, но все они были неподвижны. Приглядевшись, он заметил, что машины покалечены. Некоторые были иссечены порезами от электромагнитных ружей, из других вылезали нераспустившиеся бутоны взорванной обшивки. На маленькой площади сконцентрировалось огромное количество земной техники, но имя ему было – кладбище.
Убедившись, что чужой взгляд-пеленг отсутствует, Тихон медленно повернул малую башню на девятнадцать градусов. Только бы грунт не осыпался. Затем проверил расстояние до ближайшего слона – далековато, но если длинной-предлинной очередью, то можно и прожечь.
Тихон знал, что ему не выбраться. Вон, по земле уже скачут нетерпеливые радуги широкоспектрального поиска. Пока они ищут только обломки, не догадываются, гады, что он жив-здоров, но скоро кому-нибудь придет в голову прощупать воронку, и тогда – не плачь, Марта, будь счастлива с Филиппом.
Тихон смирился с тем, что жизнь подходит к концу, но как ни странно, особо не расстроился. Он подкорректировал прицел и снова обратился к радару. Лить слезу и произносить скорбную речь не хотелось, а хотелось только одного: залепить вон тому слону долгой голубой струей в наиболее уязвимое место, аккурат под главное орудие. В принципе, он давно всех простил, но загнуться в одиночку не позволяла гордость.
Он обождал еще немного и, уловив стальной шкурой холодок инфракрасного внимания, сделал сильный выдох. Ничего.
– Действуй, – сказал лейтенант где-то в дальних извилинах. – Переключаю на стрелка.
Тихон почувствовал, как наливается силой накопитель, как радостно гудят, предвкушая хороший удар, пушки. Да это же эрекция, обалдел он. Самая настоящая! Где ты, Марта?
Он последний раз сверил прицел, но радар уже празднично мигал роем выпущенных по нему ракет. Тихон кинул на разрядник все, что имелось в наличии, и в это мгновение стая голодных пираний порвала стальную плоть на части. Он испытал что-то вроде полета – возможно, это возносилась душа машины, и его по ошибке втянуло в маленький невидимый смерч.
Тихон лежал в кабине. Ни разбитой скалы, ни обреченного слона – лишь невесомый датчик на лбу и загадочное лицо Игоря над капсулой.
– Поздновато мы с пушкой, – сказал Тихон.
– Ты серьезно ее чувствовал? – недоверчиво спросил лейтенант.
– Только выстрела не получилось.
– Какой выстрел? Ты же был в субъекте водителя.
– Известняк… – пробормотал Тихон. – Откуда я про него знаю? И на черта он мне сдался, этот известняк?
– Резервная память. В ней огромная база данных. Обо всем на свете. Например, о том, где у слона самое слабое место. Я ведь тебя этому не учил.
– Нормально, курсант, ты его продырявил! – радостно крикнул капитан, отворачиваясь от мониторов. – Игорь, иди, посмотри! А, все, нас уже отрубили.
– Не впервой, – куражисто отозвался Тихон, спускаясь на пол.
– Так ничего и не понял? – удивился лейтенант. Он задорно глянул на Егора и дружески хлопнул Тихона по шее. – С крещением тебя, дорогой. С боевым.
– Это что, не полигон?
– Егор, где он побывал?
– На Тарме.
Капитан развернул кресло и подчеркнуто буднично повторил:
– Ты был на Тарме, курсант. В одной из вражеских колоний.
– Конкуры догадываются, как мы воюем, – сказал Игорь. – Иногда они вычисляют сектор, в котором находится Пост, и наводят помехи. Операторы выдергиваются из машин, и если на соседних Постах оказываются свободные люди, то они берут управление на себя. Обычно их не хватает, операторы загружены под завязку. В таком случае пустые машины передаются Школам.
– Все равно погибать, – весело закончил Егор.
– Если б ты задержался подольше, то я бы влип сам. Грешно оставлять технику без присмотра.
– И твой подвиг, дурья башка, достался бы ему, – заметил капитан.
– А теперь серьезно. Что там было с пушками?
– Да ничего, – растерялся Тихон. – Я забыл, что орудия для водителя недоступны.
– Так, следи за мыслью. Человек забыл, что не умеет летать, и…
– Но ты же сам меня переключил!
– Это было потом, Тихон. Гораздо позже.
– Отстань от него, – вступился Егор. – Он целого слона остановил, а ты ему вместо благодарности допрос.
– Я просто хочу выяснить.
– Что здесь происходит?
В класс вошел крепкий мужчина с седой бородкой ежиком и длинным, как у колибри, носом. Тихон поискал взглядом знаки отличия и ошарашенно уставился на золотые эполеты. Незнакомец был виц-генералом, насколько Тихон помнил из курса современной политики, это приравнивалось к депутату Ассамблеи.
– Лейтенант, представь мне экипаж, участвовавший в десанте на Тарм.
– Курсант Тихон, кубрик сорок три – семьдесят четыре, в Школе с две тысячи двести девятнадцатого года, – отчеканил Игорь.
– А где второй?
– Второго не было, – доложил он, розовея от удовольствия. – Поскольку операция на Тарме все равно провалилась, я позволил себе…
– Я не понял, кто уничтожил слона?
– Курсант Тихон, переключенный с водителя на стрелка, – развел руками Игорь.
– Ты действительно много себе позволяешь. Сколько ты собираешься держать в курсантах такого профессионала?
– Да я не… – скромно вякнул Тихон.
– Сержант, от имени армии объявляю тебе благодарность.
Тихон почувствовал, что должен ответить, но что именно, ему никто никогда не говорил. Он бросил вопросительный взгляд на Игоря – тот лишь гордо кивнул.
Вернувшись в кубрик, Тихон обнаружил посылку. Бункер интерсвязи, который он мог использовать разве что для отправки Марте порции морковной пасты, призывно мигал индикатором. Поверх брюк, свернутая хитрым конвертиком, лежала черная рубаха с круглым шевроном. На нам были изображены две разноцветные планеты, а перед ними – серебряный меч с девизом «БЕЗ ЖАЛОСТИ К ВРАГУ».
Тихон сел на кровать и некоторое время смотрел на обнову, не решаясь ее развернуть.
– Одевай, одевай, – сказал лейтенант. Он опять вошел незамеченным.
Тихон опустил старую форму в утилизатор и торопливо накинул рубаху.
– Ничего вид, – оценил Игорь. – Клубникой больше не воняет.
– Можно вопрос? Я никак не соображу, почему не Егор тобой командует, а ты им.
– Я тоже не командую. Мы с ним на равных.