Под мерный перестук вагонных колес хорошо думалось, и, если бы не здоровый храп Макушева, перекрывающий иногда даже эту нескончаемую железнодорожную мелодию, все можно было бы считать нормальным. Но Макушев, к счастью всех остальных пассажиров купе, спал мало. Он тоже заметно волновался, когда мимо проплывали забайкальские сопки. Они встречались глазами, молча, с долей иронии и грусти улыбались друг другу. Им не нужно было говорить, они и так понимали, о чем оба думали в эти минуты. Арефьев вторые сутки пропадал в коридоре вагона, он встретил интересную девушку и, наверное, влюбился. Федор читал и спал, но он увлекся каким-то приключенческим романом, заочно изучать Антарктиду ему, по его собственному признанию, было скучно.
– Приедем, посмотрим, чего о ней читать? Сам говоришь, одни предположения.
– Мужики, там, знаете, пингвины водятся, так вот они птицы, но не летают вообще. Самое интересное, птенцов выводят из яйца при страшенных морозах, за сорок градусов, причем высиживают яйцо самцы и самки по очереди, держа его на лапах целых два месяца. Представляете, какая сила жизни? – восхищался Арефьев.
– Ты когда про это прочитал? Ты ж целыми днями там дивчину из третьего купе охмуряешь. Наверное, решил с ней птенцов завести… – рассмеялся Федор.
– Ничего смешного, я просто так, не сидеть же с вами тут безвылазно… а насчет пингвинов, это я еще в школе, в кружок юннатов…
– Ну-ну, просто так… – улыбнулся Степан. – А чего краснеешь?..
Почти две недели поезд шел до Владивостока, пропуская и пропуская воинские эшелоны на запад, туда, где начиналась битва на Волге. Для Адольфа Гитлера, взявшего на себя непосредственное руководство войсками Германии, это был еще один шанс достичь победы в этой войне. Для советского руководства и всей страны – последнее испытание на стойкость и мужество. Все это было сконцентрировано в городе, носящем имя вождя советского народа. Именно в этом было то самое роковое стечение обстоятельств, предопределившее и судьбу города, и судьбу войны. Слова «За Волгой для нас земли нет!», произнесенные одним из защитников Сталинграда, означали только одно: победа или смерть. На карту было поставлено все, поэтому схватка предстояла смертельная. Немцы после разгрома советских войск под Харьковом были на подъеме, они вновь почувствовали вкус победы, их наступление к Волге было столь стремительным, что остановить его мог только город-крепость. Сталинград не был городом-крепостью, это был обычный российский город, почти весь деревянный, но он им должен был стать, и он им стал. Население города не было эвакуировано не потому, что этого сделать не успели. Вернее, не только потому. До того самого дня, когда на околицах города появились немецкие танки, люди были заняты строительством укрепрайонов и оборонительных сооружений. Многие работали на оборонных заводах и фабриках. Весь город, все жители готовились к обороне родного города. Прямо из заводских цехов танки, экипажи которых были набраны из простых рабочих, даже без боекомплекта, шли в атаку, останавливая врага. Старики, женщины, дети, которых не успели отправить на тот берег, теперь, укрываясь в руинах домов, жили на поле боя и, как могли, помогали своим.
Вангол и его группа об этом ничего не знали. Их ждала долгая дорога в неизвестность, долгий путь к таинственному, скрытому ледовым панцирем материку под странным названием Антарктида, то есть противоположность Арктики. «Почему этот материк по названию является антитезой огромного пространства, занятого океаном… Может быть, потому, что раньше и там был материк?.. Гиперборея…» – думал Вангол, засыпая под мерный стук колес. Он повернулся на бок, успокоил дыхание и сердце, закрыл глаза, вывел зрачки максимально вверх и быстро уснул, улетев в своих сновидениях к Ольге…
Поезд, пробивая прожектором световой тоннель в непроглядной мгле забайкальской тайги, уносил его все дальше и дальше на восток, оставляя в прошлом мгновения жизни, спиральным шлейфом летящие следом, постепенно угасающие и теряющиеся вдали.