Пропел боевой рог мореходов, которому ответили рога поморян и пруссов. В этот же миг на правый фланг крестоносцев навалилась тысяча исландских викингов-наёмников и городская стража венедских городов. Они сковали моравские дружины боем, и запаниковавший Болеслав прислал к Владиславу гонца. Младший брат просил старшего родича прикрыть частью своих сил тыл и принять на себя удар приближающихся варягов. Однако Владислав, который разговаривал с гонцом один на один, отпустив его, вызвал к себе тысячников и отдал им совершенно иную команду:
– Отступаем.
– Как же так?! – вскинулся храбрый Зденек Змигод. – Мы должны идти на помощь основным силам и держать фланг!
– Таков приказ Болеслава, который является нашим полководцем по воле церкви.
Князь-кесарь был совершенно спокоен. Кроме Змигода, который больше не смел возражать своему князю, никто приказ не оспорил, ибо каждый тысячник был не только предан своему поильцу-кормильцу, но и неплохо соображал. Опытные военачальники видели, что сражение складывается не в пользу католиков. А раз так, то смысла в продолжении боя нет. Необходимо спасать свою жизнь, и если князь отдаёт приказ отступать, значит, знает, что делать. Правда, многие сомневались, что главный полководец велел сделать именно это. Но кто смеет сомневаться в словах сюзерена? Так что надо уходить.
Вскоре левый фланг католической армии рывком разорвал своё соединение с центром, оттянулся к дороге на Польшу и начал отступление на юг. Конница пруссов, несколько сотен воинов, налетела на арьергард отступающих ляхов, и произошёл серьёзный бой, во время которого погибло немало католиков, среди которых оказался Зденек Змигод. Однако пруссы были отбиты, и после этого войско Владислава Пяста никто не трогал. Его отряды спокойно дошли до границы, повернули на Гнезно, вошли в него, и воины князя-кесаря «взяли под охрану» Саломею фон Берг и других её сыновей – Генриха, Казимира и Мешко.
С этого момента в Польше снова появился король, которого долгое время не хотели признавать многие соседние правители и церковь. Однако за Владиславом была сила – прошедшая через многочисленные сражения армия из ветеранов, которые продолжали воевать с язычниками и надёжно охраняли границу Польского королевства. Кроме того, в руках новоявленного короля находились его основные соперники и казна младших Пястов. Поэтому сначала его признали богатые польские феодалы, которым он раздавал земли погибших в боях с язычниками воевод. Затем родственник по жене король Конрад Третий и великий князь Киевский Изяслав Мстиславич, а после и остальные.
Что же касается крестоносцев, которых предали и бросили, то их участь была незавидна. По неприкрытому левому флангу католической армии ударили воины храмовых дружин, а с тыла подошли варяги и бойцы из венедского племени словинцев. Крестоносцев зажали в тиски и окружили. Деваться им было некуда, и они либо сдавались в плен, либо дрались и погибали.
Болеслава, который смотрел вслед уходящим войскам Владислава и не понимал, что происходит, свалили с лошади и забили дубинами лесовики. Моравские владетели попытались сдаться. Однако, на их беду, попали под удар пруссов, которые только что потеряли в схватке своего сотника. Поэтому короля вместе с князем Отто пришпилили к земле дротиками. Старый Пётр Власт, верный слуга церкви и большой друг цистерцианцев, был убит лично витязем Сивером, который помнил свой уговор с Владиславом и не собирался оставлять в живых никого из тех, кто бы мог обвинить временного союзника венедов в нечестности и измене. А архиепископа Петра и других священнослужителей, которые сопровождали крестоносцев в походе, после битвы собрали в кучу, подвергли пыткам и посадили на острые колья.
Лесовики Калеви Лайне, все, кто выжил после первого рейда по Верхней Саксонии и Шлезвиг-Гольштейну, тихо двигались по дремучей ночной чащобе. Воины племени хеме были прирождёнными лесовиками, что есть, того не отнять. И глядя на то, как тёмные тени воинов тихо скользят между деревьями, я вспоминал день, когда выкупил их из рабства, и хвалил себя за этот поступок. Не прогадал, потратил серебро, и теперь у меня есть следопыты, которые уже не раз показали себя в деле и сегодня вновь демонстрируют свои умения, ведут ударную группу дружинников к месту стоянки вражеского отряда и делают это спокойно, чётко, без суеты. Не трещат под ногами сучья и ветки. Саксонские егери, которые охраняли подходы к стоянке германцев, уже мертвы, и крестоносцы не подозревают, что мы рядом.
Метрах в десяти от меня резко вскрикнула ночная птица. Это сигнал передового хеме, что опушка рядом. Следующие за мной варяги, пруссы, русичи и три десятка варогов сбавили ход и стали расходиться влево и вправо, а я двинулся прямо, туда, где кричала птаха. Наступал на землю осторожно, сначала ощупывал носком пространство перед собой и только потом опускал ботинок. Шаг. Другой. Третий. Ещё один и ещё. Из темноты вынырнул Лайне, бородатое лицо которого осветил призрачный лунный свет, и, прижавшись к моему уху, прошептал:
– Вождь, всё спокойно. В лагере католиков тишина и собак нет. Перед нами у дороги два поста по пять человек и с другой стороны лагеря ещё два. Если брать караульных на нож, то это долго, потому что стража не спит и начеку. Что прикажешь?
Фигура Калеви отстранилась, после чего уже я наклонился к нему и зашептал:
– Часть наших воинов отстала, пошли своих людей, чтобы помогли им тихо подойти. Как только все будут на месте, с командирами ко мне.
– Понял.
Вожак хеме бесшумно нырнул в кусты и пропал, словно его здесь и не было, а я сделал ещё несколько шагов и оказался на окраине леса. Присел на землю и всмотрелся в поле подле тракта Гамбург – Любек. На поляне метрах в тридцати от меня, слева и справа, горели два костра, возле которых расположились вражеские караульные, за ними – три десятка повозок и около двухсот привязанных к кольям лошадей. Половина – гужевые рабочие-тяжеловозы, остальные – рыцарские жеребцы. Рядом с повозками догорало полтора десятка костров, и в свете потухающих багровых угольев я разглядел спящих людей, элитных бойцов из гвардии короля Конрада Третьего. Германцы действительно были спокойны и нападения не ждали. Нам это на руку. Мне оставалось только дождаться сосредоточения дружинников и отдать команду на атаку. А пока мои воины выбирались из леса, я прикрыл глаза, прислушался к мирным эмоциям врагов и улыбнулся. Поправил ножны с мечом, поудобней устроился у дерева, подумал, что второй рейд начинается неплохо, и пролистнул в голове события последних трёх недель…
Десять дней отдыха в Рароге пролетели незаметно. Всё это время я занимался хозяйством, общался с Войданом Лебедяном и натаскивал прибывшую из Новгорода сотню воинов, которые должны были хотя бы немного соответствовать ветеранам. Помимо этого конечно же постоянно отсылал почтовых голубей в Дубин и Аркону. Туда отправлял полученную от пленников информацию и делился с князьями своими планами на новый рейд по вражеской территории, а в ответ получал одобрение и свежие новости с фронтов, где уже вовсю кипели жаркие битвы Северной войны.