Один из мониторов ожил, и в нем запрыгало нутро дорогого автомобиля. С краю, в затемненном и явно бронированном окне, пронеслась серая глыба Госдумы. Затем возник мягкий кожаный потолок, и на его фоне выплыло лицо – приветливое, как у всех гэбистов.
Шибанову было под пятьдесят. Кажется, он собрался лысеть, но потом раздумал: волосы лишь слегка отступили назад, оставив между двумя проталинами закругленный мыс. То же было и с сединой: виски отливали сталью – но не более. Точно Председатель ГБ чего-то сильно испугался, один-единственный раз, и после этого разучился бояться навсегда.
– Здравствуй, Костя, – сказал он доброжелательно. – Мухин уже с нами? Здравствуй, Мухин.
– Здрасьте… – ответил Виктор. Ни камер, ни микрофонов он в комнате не нашел, но по реакции понял, что его видят и слышат.
– Значит, вот, какими кадрами мы пополняемся. Творческая интеллигенция… – заметил Шибанов с усмешкой. Он не поворачивал головы, но обращался, понятно, уже не к Виктору.
– А также научная, – в тон ему добавил Мухин. – Я был ботаником. Вернее, зоологом.
– Ботаник – это хорошо… Что ж, работайте, – сказал Шибанов и без предупреждения отключился.
Константин снова защелкал клавишами. После хлопка по «Энтеру» монитор, стоявший левее, сразу показал чью-то морду.
– Он?.. – Пухлые губы брезгливо сморщились. – Этот оборванец? Ну-у, Костя…
– А ты-то кто? – резко спросил Мухин. Он допускал, что пиджак, купленный на вещевом рынке, вызывает зависть не у всех, однако оборванцы одевались гораздо хуже.
– Я Юрий Макаров! – объявил мужчина с таким апломбом, будто его звали, по меньшей мере, Вильям Шекспир.
Коммерсант носил мелкие очочки в золотой оправе, и сам он был весь какой-то золотой, светящийся, – с бледной кожей, светло-серыми глазами и желтым цыплячьим пухом на голове. Выглядел он лет на сорок и принадлежал к тому типу честных меценатов, что восстанавливают церквушку, а после ежедневно проезжают мимо и сами себе говорят: «Это я ремонт проплатил. Это я разрешил им тут молиться».
– Дело твое, Костя… – изрек Макаров.
Виктор уже собрался ответить, но Константин стиснул кулак и махал им до тех пор, пока коммерсант не исчез с экрана.
– Смотрины окончены, – сказал он с облегчением. – А то кормильцы обижаются, когда мимо них что-то проходит. Они же все-таки кормильцы…
– Президент США, – напомнил Мухин. – От тоже тут бывает, в подвале?
– Нет, президент – он в Белом Доме, – отшутился Константин. Получилось довольно коряво, но сглаживать он и не собирался. – Пойдем на кухню, поешь по-человечески. Или, может, после?
– После чего?
– Я подумал, тебе еще раз прогуляться захочется – самому, без проводника.
– Чтоб эти уроды меня совсем уделали?..
– Там, где мы с тобой побывали, все закончилось, и ты туда уже не вернешься. Нужно тело, твое собственное тело, иначе во что тебя перекинет?
– Не знаю… Тебе видней.
– Это был риторический вопрос, – пояснил Константин, выходя в коридор. – Мы без оболочки существовать не можем.
– Оболочки?! – Виктор с сомнением посмотрел ему в затылок. – Ты что… ты не считаешь себя человеком?
– Если человек – это личность, то считаю. Если мясо и кости – то нет, – спокойно ответил он. – Тебя только что били, правильно? Попробуй найти синяки…
Мухин машинально пощупал зубы. Крыть было нечем.
– Синяки остались на мясе, – продолжал Константин. – Мясо осталось в том слое. А здесь оно у тебя другое. И, кстати, тоже не твое.
– Почему же оно…
– Не надо спорить, мне это не интересно. Все, что тебе дано понять, ты поймешь сам. Что не дано – не поймешь никогда. А я этим сыт по горло. Два года уже…
– Ты говорил, в апреле сюда попал.
– Сюда – в апреле, – подтвердил он. – Но на этом слое свет клином не сошелся. Были и лучше, просто здесь совпало удачно: и Шибанов, и Макаров, и мы с Немаляевым. И еще кроме нас люди кой-какие…
– А тот слой, где вы э-э… почву готовите, – он какой?
– Обыкновенный. Макдональдс, Большой Театр – все как везде. Мрази всякой тоже хватает.
– А Сапер…
– Да?..
– Что там наш Сапер делает? – спросил Виктор.
Константин остановился и, медленно обернувшись, положил руку ему на плечо.
– Все-таки «наш»?
– Я ведь сам пришел, – усмехнулся Мухин. – Просто никак не соображу, что от меня требуется. Чем я могу быть полезен президенту, миллионеру и Председателю ГБ?
– Здесь – ничем, конечно. Но ты же не только оператор или ботаник, как я – не только мент или осужденный убийца. У нас может быть столько ролей и столько жизненного опыта, сколько мы захотим. Пока все миры не выгорели дотла… А чем конкретно заниматься – сейчас расскажем. Сан Саныч!.. – позвал Константин.
– Да слышали мы все. Идите сюда!
Мухин отодвинул стеклянную перегородку – при этом ему показалось, что в одной из пяти закрытых комнат раздался какой-то шорох, но Немаляев заглушил его своим голосом:
– Знакомство с шефами подействовало, или это под впечатлением от экскурсии? Или заранее был согласен?
– Витя сомневается, что у нас получится создать островок безопасности. И еще он хочет знать, что ему придется делать.
– А что мы делаем?.. – поднял брови Сапер. – Мотаемся туда-сюда…
– Разыскиваем разных людей, собираем информацию, – сказал Константин. – Вроде курьеров. В общем, по обстоятельствам.
Последняя фраза Мухину не понравилась – она напомнила то, что говорил Петр, но цепляться за слова он не стал. В конце концов, при нем расстреляли троих подонков, и он не слишком о них горевал. Да его и самого вчера вечером убили… Не так уж это и страшно.
– Пока полностью не освоишься, никаких заданий для тебя не будет, – сказал Немаляев. – Костя, на каком перебросе ты научился выбирать?
– На десятом где-то.
– Я примерно на пятнадцатом, – ответил Сапер.
– Во-о! А у тебя их сколько? Четыре?
– По-моему, да…
– Практикуйся. Нам для этого надо было в каждом слое подыхать, а у тебя такой замечательный шанс.
– А что, если у меня не получится? – спросил Виктор.
– Со временем это дается все легче и легче, – возразил Константин. – Дело в тренировке. Ну, а если все же не научишься, мы тебя сами отсюда заберем. В конце, когда эвакуироваться будем. Одного тут не бросим, не волнуйся. Нас слишком мало. Перед эвакуацией примешь капсулу, и я тебя направлю, куда надо. Только тело твое здесь придется… того. Иначе транс закончится, и тебя обратно выдавит.