Закуска была добротная, но умеренная – не Новый Год все-таки. Обычный набор: картошка, селедка, дачные соленья и пара условно хрустальных салатниц. Рядом, на журнальном столике, по-домашнему стояла щербатая пятилитровая кастрюля с оливье. Женщины что-то еще говорили про мясо в духовке. Запивать мама, как всегда, сварила компот. Из спиртного были две бутылки вина и гораздо больше – водки, естественно, «Пшеничной». Зачем-то приперли дефицитное шампанское – гусарил, надо полагать, Юрий.
Мухин заботливо усадил Люду в углу возле стены и положил ей в тарелку сразу всего – чтоб больше не отвлекаться.
– Вино будешь? – спросил он.
– Стремно…
– Да ну прям! Так будешь?
– Буду, – вздохнула она.
Он потянулся за бутылкой, но зоркая мать сразу же засекла.
– Витенька, что это ты?.. Людочка, это он вам? У вас что, в семье так принято?
– Как? – спросила она.
– Вы вместе со взрослыми пьете?
– Нет, только с детьми, – сказала Людмила.
Юрий рассмеялся и подмигнул. Отец прыснул и замахал на мать руками:
– Наташ, прекрати! Оставь их в покое.
– Лю-удочка!.. – укоризненно протянула она. – Нельзя так…
– Ма, хватит напрягать! – бросил Мухин.
– Шустрова! – строго сказал Юрий. – Ты Витьке всех невест разгонишь.
Людмила жалобно посмотрела на Виктора.
– Может, пойдем, а?..
– Пошли. Бери тарелку, бери стакан, запремся в моей комнате.
– Нет-нет, Витенька! – остановила его мать. – Так нельзя. Куда ты понес-то?..
– Наташ, не приставай к ним, пусть себе идут, – попробовал заступиться отец, но она не обратила на него внимания.
– Надо со всеми, Витенька. Сейчас и мясо будет. Или Людочка уходить уже собирается? Что, Людочка, не понравилось у нас?
– Конечно, оставайтесь! – заявил Юрий. – Потанцуем… Витька, у тебя музон хороший есть?
Мухин рухнул обратно на стул и дернул Людмилу за руку.
– Сидим, хомячим, – прошипел он. – В упор никого не видим.
– Поздний ребенок… – сказала она негромко. – Мелочная опека, в итоге – либо комплекс гения, либо сексуальные расстройства…
– Ты-то хоть не капай… Послал бы я это все, но… не могу я.
– Почему? А-а… прости. Я поняла.
Гости плавно пьянели. Тосты становились все короче, рюмки наполнялись все чаще. Общество постепенно распалось на несколько фракций и разбрелось по квартире. Юрий шатался там и сям, со всеми успевал выпить, а подходя к столу, масляно косился на Люду.
Мухин поймал момент, когда мать с подругами ушла проведать мясо, и, пихнув Людмилу в ногу, вылез из-за стола.
– Витька! – Юрий нахмурился.
– Я за магнитофоном, – буркнул он.
Его комната оказалась занята – двое каких-то мужиков что-то друг другу доказывали. Мухин незаметно свистнул у них полупустую пачку «Явы» и повел Люду в ванную.
– Такие вот у нас друзья… – молвил он, прикуривая.
Бросив горелую спичку за стиральную машину, Виктор случайно повернулся к зеркалу и застыл.
– Это я, да?..
– Наверно…
По ту сторону стекла стоял худой, чтоб не сказать тщедушный подросток с торчащими ушами и жиденькими волосиками. Ручки-веревочки висели вдоль тела так вяло и покорно, словно вместо костей в них была проволока. Веснушки, глупые глаза, маленький носик – Мухин не нашел в себе ничего, что бы могло ему понравиться. Люда тоже была курносая, но как-то иначе, соблазнительно. Старый пень Юрик неспроста на нее пялился.
Мухин встал спиной к зеркалу – теперь у него появился повод смотреть на Люду, не отрываясь. Она была такая светлая, такая милая и чистенькая, что Виктору захотелось немедленно кого-нибудь убить – и посвятить этот подвиг ей. Впрочем, он тут же подумал, что труп в квартире ее не очарует.
По коридору прошаркали две пары тапочек, и из-за стола послышались восторженные реплики. Судя по топоту, народ начал собираться к мясу. Отец торопливо навестил холодильник и, позвякивая бутылками, вернулся в комнату. Через минуту оттуда донеслось:
– Выплыва-а-а-ают расписны-ы-ые-е!..
– Ненавижу я это… – сказал Мухин.
– Да ладно тебе, – отмахнулась Люда. – Делать-то что будем? Тут сидеть?
– Погоди!..
Виктор тихонько открыл дверь и, прокравшись в прихожую, достал из шкафа свой пакет. Метнувшись на кухню, он быстро схватил, что было, и шмыгнул обратно в ванную.
– Вот! – Он показал один стакан и одно яблоко.
– Давай… – обреченно ответила Люда.
Мухин подцепил крышку зубами и, спрятав ее в карман, налил грамм сто.
– На, – сказал он.
– Ты первый.
– Нет, ты.
– Я первая не буду.
– Блин… Как дети!
Виктор в два глотка осушил стакан и, осмотрев яблоко, куснул его с зеленого бока. Красный он галантно оставил для девушки.
– Нормальная? – осторожно спросила Люда.
Водка оказалась дрянь – не говоря уж о том, что она была отвратительно теплой.
– Нормальная, – сипло произнес Мухин, наливая.
Людмила с тоской заглянула в стакан и натужно выпила.
– Ну?.. – Виктор протянул ей яблоко.
– Боже… – Она глубоко вдохнула и заморгала. На глазах появились слезинки. – Боже, какое говно!..
– Закуси. А я еще налью.
– Куда разогнался-то? Не, я больше не буду.
– По чуть-чуть! – строго сказал он.
– Как я потом домой доберусь?
– Зачем тебе добираться? Нам здесь час остался.
– А она как же?..
– Отражения твоя? – осклабился Мухин. – А пусть как хочет. Тебе-то что? На.
Люда неодобрительно покачала головой, но стакан взяла. «Чуть-чуть» – это были те же сто грамм. Виктор заранее откусил от яблока и, выложив дольку на ладонь, вручил ее Людмиле. Та не побрезговала.
Вторая «сотка» пошла глаже – то ли остыла каким-то чудом, то ли восприятие изменилось.
– Перцепция… – ни к селу ни к городу изрек Мухин.
– Чиво?
Люда качнулась, и Виктор, не упустив этого момента, придержал ее за талию. Убирать руки он, естественно, не спешил. Она скользила взглядом по стенам и будто бы ничего не понимала.
– Не надо, – сказала она, по-прежнему глядя куда-то вбок.
– Скоро транс закончится.
– Вот и хорошо…