У дороги ему кто-то помахал, и Виктор, заметив Бориса, прижался к тротуару.
– Вот и снова свиделись, – сказал тот, усаживаясь на переднее сидение. – Здравствуй, Витя. «Добрый день» здесь говорить не принято.
В этом слое Борис оказался лет на семь моложе. Он был крепок, коротко стрижен, и у него на подбородке откуда-то взялся давний белый рубец. В остальном он почти не изменился, и Мухин узнал его сразу.
– Привет, – ответил Виктор. – Припаркуюсь где-нибудь, и пойдем. Я из-за этих опоздал, – он показал на процессию. – Мы успеваем?
– Без покойника не похоронят, – буркнул Борис, косясь на «Линкольн».
– Так это нашего Сан Саныча везут?! И-и… кто же он здесь? В смысле, был.
– Сейчас народ из тачек вылезет – сам увидишь.
Кортеж заехал на территорию кладбища, и Виктор, поразмыслив, двинул следом.
– Не суйся, – сказал Борис. – Пешочком полезнее будет. Вон там остановись.
– Нельзя, знак висит.
– Знак – не человек. Тормози, я разрешаю.
– А, тогда другое дело, – язвительно ответил Мухин, но «девятку» все же поставил там, где велел Борис.
Дверцы многочисленных иномарок открылись почти синхронно. Из них показались шикарные эксклюзивные туфли – ни одной похожей пары, – затем брюки, пиджаки и головы. Задавать дополнительные вопросы было бессмысленно.
– Сан Саныч был вором старой закалки, – сказал Борис. – Вымирающий вид…
По мере того как люди выходили из машин, Виктор стал их различать. Среди приехавших проститься с Немаляевым были и молодые быки, на которых костюм сидел, как седло на корове, и бригадиры – мужчины лет тридцати-сорока с лицами не злыми, но строгими; были и тихие благообразные дедки, одетые, в определенном смысле, скромно.
– Тут тебе и авангард, тут тебе и классика, – продолжал комментировать Борис. – Сан Саныча все уважали. Правильный он был. Умел презирать деньги, как и положено вору. Не сорить ими, не в кабаках от купюр прикуривать… Он умел их игнорировать.
– Деньги-то? Я их тоже игнорирую.
– Скорее, Витя, это они тебя игнорируют.
– Можно и так сказать, – равнодушно ответил Мухин. – Откуда ты все это знаешь? Про Немаляева. С неба увидел?
– С земли, – молвил Борис, показывая ему удостоверение.
Шрифт под фотографией был мелкий, единственное, что сразу бросалось в глаза, – это тревожный заголовок: «Министерство Внутренних Дел Российской Федерации».
– Я у Петра тоже корочку видел, – сказал Виктор.
– И я видел… – с недоброй улыбкой произнес Борис. – Нет, у меня настоящая. Ладно, пойдем, а то правда без нас зароют.
Народу на похоронах оказалось гораздо больше, чем Мухин мог представить, – видимо, некоторые ждали уже на месте. Могилу обступили плотным кольцом, по прилегающим дорожкам прохаживались блеклые типы вроде Шибановских.
– Чего мы приперлись-то? – разочаровался Виктор. – В затылки им дышать?
– Ну, в затылки дышать нам не позволят. Иди за мной.
Борис обменялся взглядами с человеком из охраны, и его пропустили вперед. Мухин, комплексуя из-за своей белой ветровки, тащился сзади, но не отставал.
– Ты что, на самом деле мент? – шепнул он.
– Обычный мент сейчас и на километр не подойдет. Я, Витя, генерал-майор. А еще слово скажешь – можем туда же отправиться, прямо за Немаляевым.
Гроб у Сан Саныча был подстать ботинкам прощавшихся – сплошной «от кутюр». Цветом он напоминал пристенный столик в квартире Мухина, но здесь был, разумеется, не ламинат и не шпон. С каждого бока было прикручено по четыре массивных позолоченных ручки, впрочем, Мухин не исключал и того, что они целиком отлиты из золота. Сейчас, в его присутствии, в землю закопают целое состояние, как будто организаторам похорон вдруг стало обидно, что Сан Саныч был не жаден до роскоши при жизни, и на его смерти они решили протранжирить все те деньги, что не успел растратить покойник.
Борис с Виктором вежливо протиснулись к гробу. Утопая в белоснежном шелке, там лежал тот самый старик, что показывал дорогу к несуществующей улице Возрождения. Мухин был к этому готов, он несколько раз повторил себе, что Немаляев – совсем другой человек, обитающий в другом мире, но все же, увидев его здесь, почувствовал, как трудно ему стало глотать. Это был Сан Саныч – загримированный, и от того еще более мертвый.
Народ вокруг хмурился, но ни одного плачущего Виктор не нашел. Не плакала даже племянница.
Заметив в первом ряду Людмилу, Мухин повернулся к Борису, но тот надавил ему на плечо и тихо сказал:
– Не дергайся. Это местная.
Виктор и сам уже понял. Люда стояла между двух дюжих парней, позади толклись еще три человека, занятые не столько панихидой, сколько безопасностью женщины.
Людмиле была к лицу всякая одежда, и даже засаленная телогрейка ее не портила, в черном же она выглядела просто сногсшибательно. Глаза она спрятала за зеркальными стеклами, но Мухин видел, что слез под очками нет.
Нарядный священник громко читал молитву, возле него быстро, но не суетливо ходили двое служек. Прощающиеся, изредка покашливая, смотрели в землю.
– Ну и все, пожалуй, – прошептал Борис. – Пойдем отсюда.
– Погоди…
– Горсть земли бросить желаешь? А кто он тебе был? Друг, родственник?.. Не надо на кладбище долго находиться. Ни к чему это.
Они так же аккуратно пробрались назад, и Борис, снова кому-то кивнув, повел Виктора к воротам.
Едва Мухин завел мотор, как на кладбище что-то ухнуло. «Девятку» ощутимо качнуло. После взрыва сразу же прозвучало еще два – не таких мощных, похожих на раскаты от первого. Плющ на кованой ограде сорвало, но увидеть, что случилось у могилы, Виктору все равно не удалось – Немаляева хоронили слева от главной аллеи, за деревцами.
– Поехали, – спокойно сказал Борис.
– Там Людмила была!
– Это не она, во-первых… Во-вторых – была, – выразительно произнес он. – Рвануло грамм семьсот, не меньше. Да еще, небось, с гайками. Поехали, Витя.
Развернувшись, Мухин направил машину к набережной. Проезжая мимо ворот кладбища, он притормозил и попытался разглядеть хоть что-то, но кроме нескольких метущихся фигур ничего не увидел. Людмилы среди них не было.
– Там же еще батюшка стоял… и пацаны эти с ним… – выдавил он.
– Да…
– Что «да»?!
– Не нужно, Витя, мне в глаза так смотреть. Не я их убил.
– Но ты… ты ведь догадывался, что будет взрыв?
– Я этого не исключал, – холодно ответил он.
– Все менты одинаковые…
– Что ты несешь? – возмутился Борис. – Если б не один добрый мент, ты бы сейчас в пресс-хате сидел. Петр же двоих лейтенантов убил. Там, на шоссе. Мы своих людей никому не прощаем.