Джек выпустил ее руку, на какое-то мгновение ей показалось, что он сейчас уйдет. Но он не ушел.
— Ты же не захочешь слушать мою длинную историю?
— Конечно, захочу. — Касси села на газон и потянула его за собой.
Он попытался сопротивляться.
— Уже поздно.
— Джек, я понимаю, что захожу слишком далеко, ты мне ничего не обещал. Но, о господи, как же это трудно. — Она встала на колени. Глупо. Он никогда не станет откровенничать с ней. Надо как-то выбираться из этой ситуации. — Ладно, забудь.
Губы Джека сжались в тонкую линию, он посмотрел ей прямо в глаза. Касси заметила, какая буря бушует в его душе.
Простояв так несколько секунд, он опустился на траву, обхватил руками согнутые колени, будто хотел укрыться от мира в своем коконе, и положил голову сверху.
— Что ты хочешь знать? Там столько всего, не знаю, с чего начать. Я вечно не знаю, с чего начать.
Наступила тишина. Касси смотрела, как он сидит, отгородившись от нее, и ее сердце дрогнуло, когда она увидела его помрачневший взгляд. Что это? Обида? На нее или на то, о чем она настойчиво хотела заставить его рассказать, просто чтобы почувствовать себя ближе?
— Извини меня, Джек.
— Тебе не за что извиняться.
Последние лучи теплого солнца падали на лицо, но Касси вдруг стало холодно. Она понимала: то, о чем он собирается рассказать, будет не слишком красиво. Так с чего же начать? В конце концов, она просто спросила.
— Почему ты причесывал Лиззи?
Он закрыл глаза.
— Потому что она больше никому не разрешала приближаться к своей голове. У нее непослушные волосы, они путались и сбивались в колтуны, с которыми постоянно приходилось возиться. И еще потому, что больше ни у кого не было времени. И желания.
— Но почему?
Джек отвернулся, будто не знал, что ответить. Когда он снова повернулся к ней, его лицо выглядело серьезным, а чудный бархатный голос утратил все признаки эмоций. От этого холодного звука, призванного излагать сухие факты, у Касси по спине побежали мурашки.
— Мы ни с кем долго не жили. И никого по-настоящему не интересовало, что нужно очередным приемным детям. Вот мне и приходилось заниматься этим самому. Я заботился о ней, как мог, старался защитить ее. Тебе никогда не приходилось ловить вшей? Если надо, могу помочь. — Джек сделал попытку улыбнуться, но у него не получилось, он помрачнел еще больше.
— Боже, какой ужас. — Касси вспомнила, как ее сестры постоянно дрались между собой за то, кто будет ее причесывать. Долгое время они воспринимали ее как игрушку, живую куклу, которую они наряжали, кормили и укладывали в кроватку, даже когда она уже переросла ее. Когда умер отец, они сомкнули ряды, чтобы защитить ее, и как могли ограждали от любых эмоциональных травм. Даже теперь относились к ней так, словно она еще не совсем выросла, и это ее раздражало. Касси не могла даже представить, чтобы ею никто не интересовался. От этого разрывалось сердце. В то же время это объясняло, почему Джек чувствовал необходимость участвовать в свадьбе сестры. Наверняка они очень близки, если выросли с ощущением, что у них больше никого нет. В горле Касси встал ком.
Джек небрежно пожал плечами, ему не удалось скрыть обиду, которая темной горестной тенью легла под глазами.
— Ладно, проехали. И не надо смотреть на меня таким жалостливым взглядом, Касси. Это жизнь. И все давно в прошлом. Если сейчас мне вздумается дотронуться до волос Лиззи, думаю, мне не поздоровится.
Касси попыталась засмеяться, но слишком сдавило гордо. Это не смешно. Совсем.
— А почему вас отдавали в приемные семьи?
Он снова замолчал. Отвел глаза в сторону. Искал слова.
— Мэрион, наша мать, не могла быть матерью. Она была бедной, необразованной и не знала, как заботиться о детях, зато очень хорошо знала, как их делать. У нас с Лиззи разные отцы, впрочем, это вполне очевидно. Я даже не уверен, что Мэрион знала, кто они, это довольно трудно, когда постоянно трахаешься с разными мужиками за деньги.
— Она была проституткой? — Касси старалась, чтобы голос звучал без осуждения, однако безнадежность ситуации болью отзывалась в сердце.
— Да. Но это не просто способ зарабатывать на жизнь, это означало, что у нее не оставалось ни сил, ни времени, а на самом деле любви на нас. Она видела в нас только рты, которые надо кормить, и ей это не нравилось. Шесть лет я просидел голодным в грязи, пытаясь присматривать за Лиззи, хотя не знал, как это делать, поскольку сам был ребенком. Однажды я рассказал учительнице о том, что происходит у нас дома, и она обратилась к властям. Нас забрали, и мы стали переходить из рук в руки.
— Почему? Почему вам не нашли семью, где бы вас любили?
Джек покачал головой и холодно рассмеялся:
— У тебя слишком идеальное представление о нашей системе усыновления. Одна семья решила вернуться в Австралию и не захотела брать нас с собой. В другой «мама» заболела и не смогла нами заниматься. Третья «мама» забеременела и родила собственного ребенка, а мы сразу оказались лишними.
— Как это жестоко, Джек. А с Мэрион вы когда-нибудь общались? Она жива? Вы знаете, где она?
— По условиям договора предполагалось, что она будет поддерживать с нами связь, следить за тем, как мы растем, вместе с социальным работником. Но она не интересовалась нами. Ни разу. Сначала нам было очень обидно. Потом мы привыкли и стали считать, что это нормально. Старались забыть ее и смотреть вперед. Поэтому каждый раз, когда нас отдавали в новую семью, мы думали: «Вот оно, наконец-то, это наш дом». Распаковывали наши жалкие нищенские чемоданчики и с искренним пылом начинали мечтать, старались войти в семью, подружиться со всеми. Пытались быть идеальными детьми только ради того, чтобы нас оставили. Но каждый раз от нас отмахивались и возвращали. В конце концов нас отправили в старый прогнивший детский дом. К тому времени мы уже перестали мечтать, радоваться, оставили попытки наладить контакт с кем-нибудь из чужих.
Касси потянулась к нему и накрыла его руку ладонью. Джек сжал ее, она подвинулась ближе и наклонилась к нему. Ей хотелось дать ему немного тепла и покоя, чтобы он не оставался со всем этим один на один. Дать понять, что теперь он не один, у него есть она, а она хороший боец.
— Вы могли полагаться только друг на друга. Мне стыдно, что я обвиняла тебе в желании командовать и держать все под контролем.
— Ради бога, не извиняйся. Ты росла совершенно по-другому. Твой отец умер при трагических обстоятельствах, и вашей семье пришлось жить с этим. В конце концов, у тебя есть все основания быть немного стервозной.
— Все равно я не должна была придираться к твоему поведению.
— Ты права, я перегибал палку. — Джек потер рукой затылок и пробормотал себе под нос. — Понимаешь, я старался делать как лучше, но Лиззи от этого пострадала. Когда я нашел ее в тот день, понял, что виноват. Я знал, что она не в себе, но все равно оставил ее одну. Она чуть не умерла. И тогда я решил, что должен вытащить нас или лечь рядом с ней и умереть. Единственное, что у меня хорошо получалось, — снимать любительские фильмы. Поэтому, как только Лиззи стало лучше, я бросил на это все силы, чтобы заработать ей на съемную квартиру и оплату колледжа. Вместе с тем я стал отдаляться от нее больше, чем хотелось. Правда, теперь это уже не так важно, потому что у нее есть Каллум.